Сами боги

Но, опередив Уна, ей ответил Тритт:

– Нет, Дуа! Я это тоже чувствую. Да, чувствую. Я не совсем понял, что, но я это чувствую.

– Он говорит правду, Дуа, – сказал Ун. – И ты это тоже почувствуешь, разве ты уже не припоминаешь хоть немного, как мы были Жестким в период нашего синтеза? Разве ты не хочешь еще раз синтезироваться? В последний раз? В самый последний?

Он помог ей подняться. В ней чувствовался жар, и она, хоть и сопротивлялась, уже начала разреживаться.

– Если ты сказал правду, Ун, – произнесла она, задыхаясь, – если мы должны стать Жестким, то по твоим словам получается, что мы будем кем-то очень важным. Ведь так?

– Самым важным, Самым лучшим, который когда-либо синтезировался. Я не преувеличиваю… Тритт, стань вот тут. Мы не расстаемся, Тритт. Мы будем вместе, как нам всегда хотелось. И Дуа тоже. И ты тоже, Дуа.

– Тогда мы сможем убедить Эстуолда, что Насос надо остановить, – сказала Дуа. – Мы заставим…

Синтезирование началось. В комнату один за другим входили Жесткие. Ун еле различал их, потому что он уже сливался с Дуа.

Этот синтез не был похож на прежние – ни упоенного восторга, ни острой радости бытия, а лишь непрерывный, спокойный, блаженно-безмятежный процесс. Он чувствовал, что становится единым с Дуа, весь мир словно хлынул в его/ее обостренное восприятие. Позитронный Насос все еще работал – он/она чувствовали это ясно. Почему он работает?

Он был также с Триттом – его/ее/его сознание исполнилось ощущением горькой потери. О мои крошки…

И он вскрикнул – последний крик, рожденный еще сознанием Уна, но каким-то образом кричала Дуа:

– Нет, мы не сможем остановить Эстуолда. Эстуолд – это мы! Мы…

Крик, который был криком Дуа и не ее криком, оборвался – Дуа перестала быть. И больше никогда не будет Дуа. И Уна. И Тритта. Никогда.

Глава седьмая (АБВ)

Эстуолд шагнул к стоящим в молчании Жестким и печально сказал с помощью звуковых вибраций:

– Теперь я навсегда с вами. Нам предстоит сделать так много…

Часть третья …бороться бессильны?

Глава первая

Селена Линдстрем просияла профессиональной улыбкой и пошла дальше. Ее легкая пружинистая припрыжка уже больше не удивляла туристов, и теперь им даже начинало казаться, что в этой непривычной походке есть своя грациозность.

– Пора перекусить! – объявила она жизнерадостно. – Завтрак исключительно из продуктов местного производства, уважаемые дамы и господа. Вкус может показаться вам несколько непривычным, но все они высокопитательны… Вот сюда, сэр. Я знаю, вы не станете возражать, если я посажу вас с дамами… Одну минутку. Места хватит для всех… Мне очень жаль, но дежурное блюдо всего одно, хотя напитки вы можете заказать по желанию. Сегодня телятина… Нет-нет. И вкус и консистенция создаются искусственным образом, но общий результат превосходен, можете мне поверить.

Затем она села сама, не удержавшись от легкого вздоха, и даже любезная улыбка на ее лице чуть-чуть поблекла.

Один из туристов остановился у стула напротив.

– Разрешите? – спросил он.

Селена бросила на него внимательный оценивающий взгляд. Он казался безобидным, она привыкла, с полным на то основанием, полагаться на свою проницательность.

– О, пожалуйста! – ответила она. – Но ведь вы, по-моему, тут с кем-то?

Он покачал головой.

– Нет. Я один. Но в любом случае общество земляшек меня не особенно прельщает.

Селена снова поглядела на него. Лет около пятидесяти, лицо усталое, но глаза живые и умные. Ну и, конечно, впечатление неуклюжей грузности, которое всегда производят земляне, впервые попавшие в условия лунного тяготения. Она сказала:

– Земляшки – это чисто лунное словечко, и к тому же довольно грубое.

– Я ведь сам с Земли, – ответил он, – а потому, мне кажется, имею право его употреблять. Но, конечно, если вам неприятно…

Селена только пожала плечами, словно говоря: «Как вам угодно!»

Глаза у нее были чуть раскосыми, как у большинства лунных девушек, но волосы цвета спелой пшеницы и крупноватый нос никак не вязались с традиционным представлением о восточных красавицах. Однако, несмотря на неправильные черты лица, она была очень привлекательна.

Землянин глядел на металлический флажок с ее именем, который она носила на груди слева. И Селена ни на секунду не усомнилась, что интересует его действительно флажок.

– А тут много Селен? – спросил он.

– О да! Они исчисляются по меньшей мере сотнями. Так же, как Синтии, Дианы и Артемиды. Но особенно популярны Селены, хотя половина знакомых мне Селен предпочитает сокращение Лена, а вторая половина именует себя Селиями.

– А какое сокращение выбрали вы?

– Никакого. Я – Селена. Все три слога. Се-ЛЕ-на, – произнесла она, подчеркнуто выделив ударный слог. – Так называют меня те, кто вообще меня называет по имени.

Губы землянина сложились в улыбку – с некоторой неловкостью, словно для них это было что-то не вполне привычное. Он сказал:

– А когда вас спрашивают, на что вы сели, Селена?

– Больше он этого вопроса не повторит! – ответила она с полной серьезностью.

– Но спрашивают?

– Дураков в мире хватает.