Сами боги

– Ну так вот: проведя исследования с помощью пионотрона, я убедился, что напряженность сильного ядерного взаимодействия возрастает, и возрастает именно с такой скоростью, о которой говорит Ламонт, а не с той, которую указывает общепринятая теория.

– И вы сообщили об этом Бэррону?

– Нет. Я думаю, он все равно не поверит. Он скажет, что полученные мною результаты неубедительны. Он скажет, что я допустил ошибку. Он скажет, что я не учел всех факторов. Он скажет, что моя методика неверна… Но все это будет означать одно – ему нужен Электронный Насос, и он не желает от него отказаться.

– И, по-вашему, выхода нет?

– Есть, конечно. Меры принять можно, но только не те прямолинейные меры, на которых настаивает Ламонт.

– А именно?

– Он считает, что надо отказаться от Насоса. Но нельзя повернуть прогресс вспять. Нельзя загнать цыпленка в яйцо, а вино в виноградную лозу. Если вы хотите, чтобы маленький ребенок отпустил ваши часы, не стоит объяснять ему, что он должен их отдать, а лучше предложить взамен что-нибудь еще более интересное.

– А что, например?

– Вот тут-то я и не уверен. У меня, правда, есть одна мысль, очень простая – настолько простая, что она может оказаться вообще бесплодной. Мысль, основанная на том очевидном факте, что число «два» бессмысленно и существовать не может.

Наступило долгое молчание. Примерно через минуту Селена сказала напряженно:

– Дайте я попробую догадаться, что вы имеете в виду.

– Я и сам этого хорошенько не знаю.

– И все-таки я попробую. Есть своя логика в предположении, что наша вселенная – одна и никакой другой нет и существовать не может. Ведь сами мы существуем только в ней, наш опыт говорит нам только о ней. Но вот у нас появились доказательства, что есть еще одна вселенная – та, которую мы называем паравселенной, – и теперь уже глупо, смехотворно глупо считать, что вселенных всего две. Если существует еще одна вселенная, значит, их может быть бесконечно много. Между единицей и бесконечностью в подобных случаях никаких осмысленных чисел существовать не может. Не только два, но любое конечное число тут нелепо и невозможно.

– Я так и рассуж… – начал было Денисон и вдруг оборвал фразу на полуслове. Вновь воцарилось молчание.

Потом Денисон приподнялся, сел, поглядел на скрытую в скафандре женщину и сказал:

– По-моему, нам пора возвращаться.

– Я ведь пыталась угадать, и ничего больше, – сказала Селена.

– Нет, – сказал он. – Не знаю, в чем тут дело, но это не просто догадка.

Глава одиннадцатая

Бэррон Невилл уставился на нее, не в силах произнести ни слова. Селена ответила ему невозмутимым взглядом. Звездная панорама в ее окнах опять изменилась. Теперь в одном из них плыла почти полная Земля.

– Но зачем? – наконец выдавил он из себя.

– Это вышло случайно, – ответила Селена. – Я вдруг уловила суть и так увлеклась, что не смогла удержаться. Мне следовало бы сразу тебе все рассказать, а не откладывать неделю за неделей, но я опасалась, что это подействует на тебя именно так, как подействовало.

– Так он знает? Дура!

Селена нахмурилась.

– А что он, собственно, знает? То, о чем все равно довольно скоро догадался бы, – что я на самом деле не гид, а твоя интуистка. Причем интуистка, которая не имеет ни малейшего представления о математике. Так пусть себе знает! Ну хорошо, у меня есть интуиция, но что из этого следует? Сколько раз ты мне повторял, что моя интуиция не имеет никакой цены, если не подкреплять ее математическим анализом и экспериментальными наблюдениями? Сколько раз ты мне повторял, что самое, казалось бы, четкое интуитивное заключение может все-таки быть неверным? Так неужели чистый интуизм покажется ему заслуживающим внимания?

Невилл побелел, но Селена не могла решить – от гнева или от страха. Он сказал:

– Ведь ты же не такая. Разве твои интуитивные выводы не оказывались всякий раз безошибочными? Когда ты была твердо убеждена в их правильности?

– Но ведь он-то этого не знает!

– Он догадается. Он пойдет к Готтштейну.

– И что же он скажет Готтштейну? О наших истинных планах ему ведь ничего не известно.

– Ах, не известно?

– Да!

Селена вскочила и отошла к окну, потом обернулась к Бэррону и крикнула:

– Да! Да! И подло с твоей стороны намекать, будто я способна предать тебя и остальных. Если ты не веришь в мою честность, так поверь хотя бы в мой здравый смысл. Зачем мне им о чем-нибудь рассказывать? Какое вообще все это имеет значение, когда и они, и мы, и все обречены на гибель?

– Ну, пожалуйста, Селена! – брезгливо отмахнулся Невилл. – Только не это!

– Нет, ты все-таки выслушай. Он был со мной откровенен и рассказал о своих исследованиях. Ты меня прячешь, точно секретное оружие. Ты говоришь мне, что я ценнее любого прибора, любого в меру талантливого ученого, Ты играешь в таинственность, требуешь, чтобы для всех я оставалась простым гидом, дабы мои замечательные способности всегда были в распоряжении лунян. Вернее, в твоем распоряжении. И чего ты добился?

– У нас есть ты, ведь так? А долго ли, по-твоему, ты останешься на свободе, если они узнают…