Сами мы не местные...

— Входи, — послушно сказал, и тут же был сметен им. Он как вихрь ворвался, задев меня плечом, отчего я отлетел и больно стукнулся об стену. Только уже остановившись возле дивана, парень повернулся и злобно уставился на меня.

Нет, ну таких экземпляров точно должны держать в закрытых бункерах и на люди не выпускать, чтоб их на сувениры не растащили. Парень и вправду оказался невероятно смазлив, высокий, широкоплечий, четко очерченные губы и скулы, длинные черные ресницы и красивая дуга бровей. Только белые кудряшки волос, спиральками спускающиеся до плеч, рушили впечатление холодной красоты статуи, будто придавая ей жизни.

— Чего мнёшься? Дверь закрой! — рявкнул он наконец.

Уже отвернувшись и закрывая дверь, я почувствовал начинающую закипать злость. Чего на меня все орут? Сначала отцы, потом торговцы, психованный декан, теперь вот это чудо приперлось и тоже решило, что может безнаказанно орать на меня? Я им что — мальчик для битья всем?! Да на меня в жизни столько не орали, как когда я стал Ярошом!

Парень не почувствовал моё переменившееся настроение и так же, чуть морща нос и презрительно скривив губы, продолжал ехидничать:

— Ну что? Решил побыть героем для отцов, но и тут облажался? Почему я должен выслушивать о том, что я не присмотрел и ты мог пострадать от Факаса? Я — не нянька тебе! Пора уже свои мозги иногда включать. Ну да, мы же маленькие, чуть что — под крылышко Рейву и тот быстро посюсюкается с нами…

— Рот! — гаркнул я.

Парень обалделым взглядом уставился на меня и от изумления вправду закрыл рот, громко клацнув зубами.

Удивление недолго продержалось на его лице и он, начав приходить в себя, снова попытался что-то сказать, но я уже набирал обороты. Кажется всё, что накипело за это время, решило выплеснуться, а объектом не посчастливилось стать моему братику.

— Закрой рот и слушай! С какого перепугу ты разорался на меня? Я тебя просил, чтоб ты нянькой стал? Нет! Вот и разбирайся с отцами, а на меня не ори! Думаешь, я молча буду выслушивать? Фиг тебе! Хочется на кого-то наорать — шуруй на улицу и нарывайся, а лучше башкой побейся обо что-то! Может мозги на место станут!

Кажется я ещё что-то орал, но мой братик был в такой прострации, что даже уже не реагировал на децибелы, которые всё больше набирались в моем голосе, переходя чуть ли не в ультразвук. Я даже сам от этого вздрогнул, и начал остывать. Теперь на меня накатило полное равнодушие и я молча прошел мимо не отводящего от меня взгляда Гарриша и, устроившись на диване, будто ничего не случилось, стал перебирать мелкие подушечки, расставляя их зачем-то по цвету рядом с собой.

— Это что было? — тихо спросил парень, опасливо устраиваясь в углу дивана.

— Достали, — спокойно пояснил я, не отрываясь от сортировки и перестановки подушечек.

— Ты и вправду вырос, — с какой-то то ли грустью, то ли гордостью, будто обращаясь к себе, сказал брат, задумчиво откидываясь на спинку дивана.

Оказывается перекладывать подушки — моё любимое занятие! Я уже их и горкой раскладывал и паровозиком, а брат всё так же сидел и размышлял о чем-то. Вспомнились пузырики на целлофане, которые просто обожал лопать в своем мире, вот бы их сюда… Замечтавшись, я даже дернулся, услышав снова спокойный голос Гарриша:

— Так что с Факасом? Зачем сам полез к нему? Мог бы дождаться и уже тут со мной…

— Не получилось дождаться, — снова взяв одну из подушек, я начал примерять куда её поставить, но она была злостно отобрана и отброшена в угол, а насмешливые голубые глаза уставились на меня и парень констатировал:

— Всё-таки не вырос. Такой же мелкий гаденыш, как раньше. Ладно, — чему-то улыбаясь, парень встал и прошел к окну, — Завтра первый день, будет и без этого чем заняться, но потом Факасом оба займемся.

— Нет, — тут же вскочил я, и уже только после вырвавшегося слова до меня дошло, что нужно как-то объяснить, начал на ходу придумывать.

— Я сам хочу этим заняться. Попробую сдружится с ним, узнать получше, потом, когда не будет ожидать…

— Сам-то понял что сказал? — насмешливо улыбнулся Гарриш. — Сдружиться с Факасом… Да он тебя ближе, чем на выстрел не подпустит к себе.

— А я попробую! — упрямо поджав губы, сказал я, сам понимая как по детски это выглядело.

— Даю тебе седмицу, после этого уже вместе начинаем думать, — решив видимо сегодня не настаивать, согласно кивнул парень. — Теперь слушай внимательно. На этот раз постарайся не пропустить мои слова мимо ушей, как всегда.

Раздумывая, брат прошелся вдоль окна и потом вероятно собравшись с мыслями, тяжелым взглядом окинул меня, и продолжил: