Сами по себе

Ей становится невыносимо жалко Харина. Она осторожно протягивает руку и нерешительно касается его виска. Кожа на виске слегка проминается под ее пальцем и она вспоминает, что у живых людей на этом месте обычно прощупывается пульс.

Ей становится невыносимо душно.

Она плачет, просыпается и обескураженно смотрит в деловитый телевизионный экран. Ощущение тотальной неудачи… Ощущение совершенной собственной ненужности пропитывает ее, как коньяк — пирожное. Она смотрит на свой живот и представляет себя вовлеченной в какую-то бессмысленную, обязательную для всех деятельность. В пятом классе были пионерские «Воскресники Перестройки». Переделывали наглядную агитацию. Нужно было участвовать. Мама сочиняла медицинскую справку, чтобы Марина не ходила.

На экране мужчина снова поднимает пистолет. Снова стреляет.

БУМ!

МУЖЧИНА

(За кадром)

«Прибереги один патрон для себя!»

Глава 8

Архитектор, молодой человек в белой бобочке, в пиджаке и в джинсах, держа в руках раскрытую папку, стоял в центре большой комнаты новой харинской квартиры.

Хозяин квартиры заглядывал в папку, где были разложены эскизы интерьера. В настоящий момент он рассматривал отпечатанную на принтере глянцевую репродукцию знаменитой венецианской фрески. На картине, изображавшей бракосочетание племяннника Папы Римского и полковничьей дочки, лицо жениха была умело заменено напряженной физиономией Харина. Пыльно-прозрачные удивительные краски оригинала приобрели на отпечатке рекламную определенность и вместо знаменитой барочной меланхолии живопись казалась исполненной напористого нервного оптимизма. Харин, над чьей наклоненной головой златокудрый полуобнаженный Аполлон возносил статуэтку Фортуны Покорившейся, ехал на золотой колеснице, запряженной неправдоподобно вздымавшимися буцефалами, по утренним облакам, сопровождаемый торжественно трубящими ангелами и суетливыми купидонами с завязанными глазами. В руке у старца, взиравшего снизу на процессию, вместо затейливого флага патрицианской семьи развевался простой российский триколор. Лицо невесты напомнило Харину о Марине.

Если не считать нескольких юношеских увлечений, это была первая настоящая влюбленность, которую ему приходилось переживать. Женщин он всегда считал существами скорее утилитарными и только недавно в какой-то книжке прочитал, что они создания загадочные и необъяснимые. Он стал приглядываться к своим знакомым и действительно обнаружил в них много загадочного и необъяснимого, чего он раньше не замечал. Это открытие встревожило его не на шутку: он обнаружил, что женщины, стоило только ему посчитать их существами загадочными и необъяснимыми и попытаться их понять, сразу же начинали понемногу его избегать. Дошло до того, что Харин почти перестал встречаться с особами противоположного пола: третировать их на солдатский манер ему больше не хотелось, а обращаться с ними по-человечески он еще как следует не научился.

Когда он первый раз, в коридорном сумраке увидел облепленное жевательной резинкой маринино лицо, он почувствовал острую сиюсекундную необходимость подержать это лицо в руках, потом не выпускать его, показывать его знакомым, возить с собой, хранить в надежном месте, смотреть на него все время, потому что смотреть на это лицо было все равно, что получать каждую минуту по десять тысяч долларов просто так, без процентов, залога и расписок. Боже, взмолился Харин по дороге на собачьи бои, наставь меня на путь истинный, помоги мне договориться с этой фартовой биксой, а я Тебе потом двери в церкви поменяю и ограду помогу восстановить. Ночью, после наркотиков и Ницше (Чего читаем? — уважительно поинтересовался телохранитель. Харин ответил. Низшего читает, — поделился телохранитель с коллегой пятнадцать минут спустя.) Харин вспомнил, что мир надо либо брать с ходу, либо оставлять его таким, какой он есть. Хочешь взять — бери, нет — проходи мимо, но никогда не пытайся его понять, иначе он умнет тебя, как опытная проститутка провинциального школьника. Другое дело, объяснить, подумал он. Объясняя мир многие большие деньги зарабатывают, но понимать его невозможно и не нужно. Когда на следующее утро он окончательно пришел к выводу, что хочет жениться на Марине, хочет усыновить ее будущего ребенка и завести с ней еще нескольких собственных детей, он решил также, что сделает это в конце месяца, как раз к предполагаемому новоселью. Про инцидент в машине он попросту забыл, пока Марина ему не напомнила, полагая во-первых, что женщины к подобному обращению привычны и, во-вторых, вообще не имея обыкновения помнить о незначительных неудачах или критически рассматривать собственные поступки.