Сами по себе

— Мы печники, — сказал Харин без улыбки. Он внимательно смотрел из темноты на Марину. — Вы на собачьи бои ходили когда-нибудь?

Марина посмотрела на Канарейку. Канарейка обнюхивала ботинки Харина.

— Нет, — ответила Кореянка Хо.

— Хотите посмотреть?

— А вы уверены, что нам понравится? — спросила Марина, беря Канарейку на руки.

— Многим нравится, — пожал Харин плечами, вставая.

— Он не идиот, — крикнула Кореянка Хо из ванной, когда они поднялись на минуту домой, чтобы оставить Канарейку и переодеться, — не животное, не придурок лагерный.

— Не частный предприниматель, — сказала Марина, — по крайней мере, не только.

— Совсем не такой, как на фотографии. Я думала, он строитель.

Они посмотрели друг на друга. Марина отвернулась к зеркалу и вставила в ноздрю еще одно серебряное колечко.

— Он бандит, — сказала она небрежно,— обыкновенный. Ты действительно хочешь на эти собачьи бои?

Она кинула в рюкзак еще несколько дисков.

— Он кекс. — подытожила Кореянка Хо, завязывая шнурки. — А что? Я их никогда в жизни не видела.

Они приехали, когда уже окончательно стемнело. Лимузин остановился на просторной заасфальтированной стоянке, среди производственных безоконных построек, из-за которых виднелись туманные черные пятна низкорослых тополей. Вдалеке, над входом в один из складов, висела желтая бабочка света, приколотая над железными дверями бриллиантовой булавкой ночного фонаря.

Посередине просторного пакгауза, на утоптанном земляном полу была устроена невысокая деревянная загородка, огораживающая квадрат размером приблизительно три на три метра. Загородка была плотно окружена толпой мужчин. Из толпы доносились возбужденные крики, ругань, смех. В середине квадрата неистово грызлись две южнорусские овчарки. У одной из них была разорвана щека и кровь ветвистыми струйками стекала по плечу и по передней ноге. У другой на боку виднелись три красные параллельные царапины. На возвышении, за небольшим канцелярским столом сидел пожилой мужчина в нарукавниках. На столе стояли две коробки, оклеенные зеленой бумагой. Высоко под потолком висели плоские складские лампы.

Марина и Кореянка Хо стояли в стороне, на куче мешков. По помещению ходили люди, некоторые подходили к небольшой стойке, на скорую руку установленной у стены, за которой толстый небритый татарин со шрамом, наискосок пересекавшим лицо, торговал пивом, водкой и сигаретами. Бритый наголо парень с заплывшими глазами, в кожаной куртке и с массивными золотыми перстнями на пальцах подошел к Марине.

— Девчонки, пива хотите? — спросил он простуженным, заранее равнодушным голосом.

— Нет, спасибо, — вежливо ответила Марина.

— А что так? — нахмурился парень.

— Отойди, — лениво вмешался телохранитель.

— Ты кому это сказал, бык?

Парень, как бы нехотя, ткнул себя пальцем в грудь, оборачиваясь к телохранителю.

— Мне?!

К ним подошел удовлетворенно улыбающийся Харин. В руке он держал пачку денег.

— Ну как, нравится? — спросил он, не обращая внимания на бритого парня. — Я выиграл. Хотите, научу на кого ставить нужно?

В этот момент из толпы послышались громкие гортанные крики на непонятном языке. Все обернулись в сторону загородки. Толпа расступилась. Два человека в спортивных костюмах и меховых шапках вывели из толпы мужчину с порезаннвым лицом. Другой мужчина кричал что-то ему вслед, держа в руке нож.

— А вы на балет ходили когда-нибудь? — спросила Марина.

Она оглядывалась по сторонам, стараясь отыскать бритого парня, который во время этой короткой суматохи куда-то бесследно исчез.

— Нет, — сказал Харин растерянно. Он сложил пачку пополам и сунул ее в карман брюк, — я бы с удовольствием сходил, честное слово. Не с кем.

Кореянка Хо слегка толкнула Марину локтем и показала глазами вниз. Бритый парень, упираясь ладонями в землю, нетвердо стоял на коленях около мешков, прямо у нее под ногами и озадаченно тряс головой.

Носком начищенного ботинка, жестом родителя, подталкивающего ребенку мячик, телохранитель аккуратно стукнул парня по руке и парень, проехавшись лицом по мешковине, окончательно упал на пол.

— А одному как-то неудобно, — виновато закончил Харин.