Самки

Они действительно были на месте. Перед ними на Арбатской площади высилось открытое после почти годовой реставрации светло-бежевое, похожее на корабль, здание самого знаменитого ресторана столицы. После того как месяц назад Лужков торжественно перерезал символическую ленточку и открыл обновленный ресторан, Анастасия потребовала отметить свое двадцатилетие именно там, и не успокоилась до тех пор, пока не получила требуемую для проведения банкета сумму. Она лично съездила в заведение и не поленилась в течение часа выслушать лекцию о преимуществах того или иного зала, а затем потратила еще два часа на составление меню.

Эдик и Колокольчик уже ждали их в искрящемся белизной зале.

Леся с любопытством оглядывала огромный купольный потолок, белоснежные колонны.

– Всю жизнь в Москве прожила, а здесь никогда не была, – призналась она.

– Я тоже, – весело откликнулся Беседа.

Как-то так получилось, что, всецело завладев Лесиным вниманием еще в машине, он и теперь не отпускал ее ни на шаг. Чинно вел под руку, будто иначе и быть не могло, и победно смотрел на совершенно обалдевших от такого беспримерного нахальства Ученого и Нанайца.

А Михаил только теперь начал лихорадочно соображать, как объяснить Насте присутствие незнакомки. Анастасия специально не пригласила ни одной подруги. Даже в таком скромном и непрезентабельном, на ее взгляд, мужском обществе – чего только стоила ее истерика по поводу «мелкой бандитской сошки» в день великого юбилея! – она пожелала блистать в одиночестве.

«А, пожалуй, и хорошо, что она с Беседой, – решил он, оглядываясь на Лесю. – Пусть Настька думает, что это он привел. Не устроит скандала».

Оставалось только решить вопрос со стулом и лишним прибором.

– Леся, может, тебе надо подкраситься?

– Я не пользуюсь косметикой, – ответила та, но, вероятно сообразив, что ее хотят на время деликатно удалить, добавила: – А вот причесаться не помешает. Джон, пойдем, покажешь, где тут можно…

С благодарностью посмотрев ей вслед, Михаил быстро бросился к метрдотелю. С помощью нескольких хрустящих купюр, выданных Антоном, все было улажено за три минуты, и появившаяся Леся была торжественно препровождена за стол. Тут уж Михаил расстарался. Он усадил ее между собой и Беседой, заявив, что он и родной брат должны сидеть по правую и левую руку именинницы во главе стола, иначе, мол, и быть не может. Антон вынужден был сидеть напротив него, и даже просто разговаривать с Лесей ему было не то чтобы совсем затруднительно, но, по крайней мере, не очень удобно.

* * *

По залу пронесся восхищенный гул.

Настя – большая любительница театральных эффектов – появилась как раз в тот момент, когда собравшиеся уже начали с тоской глотать слюни, разглядывая разносолы, выставленные на столе. Когда выделение желудочного сока достигло апогея при виде батареи бутылок с изысканными закордонными этикетками. Когда разговоры смолкли в трепетном ожидании большого гастрономического праздника.

Она шла по залу, и ей смотрели вслед не только все мужчины, и не только потому, что одета она была вызывающе эффектно. Лишь волосы, собранные в хвост черной шелковой лентой, остались в естественном, первозданном виде – родного огненно-рыжего цвета, тут не работали никакие веяния моды. Даже в бытность правоверным панком, «ирокез» она ставила исключительно при помощи натуральных продуктов – яиц и пива. В этом вопросе не допускались никакие эксперименты. На свои шикарные волосы Настя затрачивала не менее полутора часов в день, могла не поесть или недоспать, но о них не забывала никогда. Зато в остальном девушка была стопроцентным порождением современной синтетической молодежной субкультуры. Малюсенький черный бархатный корсет с многочисленными шнуровками и кружевными вставками с трудом удерживал роскошную матово-белую грудь. Облегающие, разумеется тоже черные, латексовые шортики чуть не лопались на аппетитной круглой попке. На длинных стройных ногах – черные чулки в сеточку и высокие остроносые ботиночки суперстильного дизайна со шнуровкой и пряжками на умопомрачительных шпильках с металлическими вставками.

Огромные сияющие глаза под выщипанными в тонюсенькую линию черными бровями подведены удлиненными стрелками. На веках – черные с белым тени, на губах – угольно-черная помада, на длиннющих острых ногтях – черный лак. Пальцы унизаны кольцами – по два, а то и по три на каждом. Черные кружевные перчатки митенки выше локтя.

При каждом шаге побрякивали и позвякивали многочисленные цепочки, подвески, брелочки, серьги – в каждом ухе по пять, браслеты – не меньше полудюжины.

Но и при всем этом замогильном антураже нельзя было не заметить, что девушка потрясающе красива. Никакие ухищрения не могли скрыть природного обаяния и какой-то фантастической нездешней привлекательности. Не только земные женщины – ангелы плакали от зависти, глядя на нее с небес. Венера рыдала и в ярости рвала на себе волосы, а Елена, проклиная свою незавидную участь, в тоске грызла гранитные стены Трои…