Саммерленд, или Летомир

В кустах у самой двери что-то зашуршало. Этан пожалел, что с ним нет палки — он прислонил ее к велосипеду. Раздался тихий стон, лязгнула сталь и на пороге мастерской появился Клевер, пряча что-то за спиной. На лбу у него зияла оранжевая рана, на щеках и на горле застыли густые оранжевые потеки. Оранжевое вещество напоминало по виду абрикосовый джем. На замшевой рубашке феришера тоже расплывался яркий липкий круг. От прыжка с одной ветви на другую плечи и кончики ушей у него обледенели. Выпрямившись в полный рост — около шестнадцати дюймов — он снял шапку и низко поклонился Этану.

— К твоим услугам, — сказал он и достал из-за спины старую кэтчерскую рукавицу, которую отец Этана нашел вчера утром в одной из коробок. — Кажется, это твое?

Задав этот вопрос, он внезапно повалился на пол лицом вниз.

Этан поднял его. Феришер весил не больше крупного кота, и его обмякшее тельце в руках Этана тоже напоминало кошачье, плотное и мягкое одновременно. Этан уложил его на старую кушетку, где мистер Фельд иногда устраивался вздремнуть на пару часов. Неужели это красивое маленькое создание умрет у него на глазах?

— Не теперь еще, — не открывая глаз, сказал Клевер. — Не по эту сторону Зимомира.

— Зимомир? Он там живет?

— Передельщик-то? Он нигде не живет. У него нет дома. Ни один дом его не примет, да он и сам не выдержит больше суток. Но говорят, что он любит Зимомир со всеми его волосанами, бурегонами и снежными великанами. Говорят, у него там жена есть — большая серая волосана, а звать ее Злюка Бетти. Я не удивлюсь, если найду его там вместе с его ратью, с хитростями, уловками, с ведьмами и гоблинами. — Клевер открыл глаза. — Но в Зимомире я никогда не бывал и не отваживался входить в его лагерь, когда он на ночь ставит свои повозки в круг. Никому еще не удавалось сделать это и остаться в живых — а если кто и возвращался, то в таком виде, что и глядеть неохота. — Глаза Клевера снова закрылись.

— Ты так и не нашел никого… — Договаривать Этан не стал. Если бы Клевер спас кого-то из своих, то, конечно, привел бы их с собой. Феришер в ответ только молча мотнул головой.

Этан набрал в тазик теплой воды из-под крана, чувствуя, что ему выпала большая честь поухаживать за королем хоум-рана трех Миров. Феришерская кровь показалась ему гуще человеческой, а пахла она, как весенняя грязь, — так пахнет земля на первой бейсбольной тренировке сезона. Смывалась она легко, а раны и порезы, когда Этан промокал их мокрым полотенцем, затягивались сами собой. Вскоре Клевер сел, забрал у Этана губку и занялся остальными ранами сам.

— Спасибо тебе еще раз. — Часть бороды у Клевера обгорела, и он осторожно пощупал плешь. — Ох и прыжок же был. Прогал между ветвями теперь страсть как широк — а ведь раньше они смыкались, как губы при поцелуе. Да нам с тобой и не положено ведь прыгать в одиночку.

— Кто за тобой гнался? Скрикеры? Серошкуры?

— Нет. Быстромрак. Такая живая тень, которая…

— Я знаю. За нами они тоже гнались. И схватили Пройдисвета.

— Да ну? Печальная новость.

— А еще они забрали моего папу, Клевер. Я знаю, это они. Один такой, Роб Пэдфут пришел и забрал его и наш дирижабль.

— Пэдфут? Мягколап то есть? Да, тут и сомневаться нечего. Твой отец у Койота.

Этан, вспомнив о темных очках, достал их из кармана. Стекла радужно переливались, как две нефтяные лужицы. Белую оправу из чего-то вроде мягкой резины или винила пронизывали тонкие проволочные жилки. Резина или пластмасса — отец уж точно знает, как этот материал называется — нагрелась у Этана в кармане.

— Ты его знаешь, этого Мягколапа? — спросил Этан и надел очки. Нет, нагрелись они явно не от кармана — казалось, что тепло идет изнутри.

— Век бы его не знать. Он кормится за столом у Койота. Во всех его пакостных делах участвует. Тиранит его рабов, обманывает его жертв и награждает его любимчиков. Мерзавец, одно слово.

Этан хотел уже снять очки, как будто дурные качества Мягколапа могли и его заразить, но то, что он увидел, помешало ему.

Когда на тебе очки, даже темные, ты смотришь сквозь них — и ожидаешь увидеть, более четко или не так ярко, то, что находится перед тобой. Это ожидание коренится так глубоко, что мозг Этана только с усилием — и с тошнотой — осознал, что сигналы, подаваемые ему зрительными нервами Этана, не имеют ничего общего с мастерской, со старой кушеткой в углу и с раненым вождем феришеров. И прошло еще некоторое время, прежде чем ошарашенный мозг сумел сложить какую-то картину из массы белых, серых и голубоватых пятен, которую показывали ему глаза.

— Я вижу его! — вскричал Этан, прижимая оправу к лицу. — О Господи! Я его вижу!

— Кого, Мягколапа?

— Нет! Отца!