Само....ик....Самогон! (СИ)

Я понял, что праздник явно удался. Количество трупов на хуторе будем подсчитывать завтра на трезвую голову. С тем и поплёлся в свою резиденцию под осуждающие женские взгляды. Ага, чего с них взять, бабы-с. Умишком не блещут, а смотрят с осуждением. Курицы недоощипанные.

Теперь вы можете понять, что если вдруг кому захочется вдохновиться хуторской жизнью, то такого индивидуума ждёт ряд открытий и сюрпризов, а может быть и целый ряд передряг. Здесь страсти кипят похлеще, чем в городе.

Утро для меня наступило около пяти часов, надо было идти по соседям, определять, живы ли они. Полуживых хуторян ставить на ноги. Для этого приготовил зелья. Сейчас, чувствую, всем так хреново, хоть в ноль-три звони. Вот и новый день, а мне ещё стыдно за прошлый день. Правильно говорят: пока есть ноги — дорога не кончается, пока есть попа — с ней что-то приключается.

Дед Матвей встретил меня с распростёртыми объятиями, но ему было плохо. Пришлось зельями поправлять его здоровье. Ночью мне пришлось включать свои таланты, чтобы контролировать ситуацию. И знаете, что я выведал: признание Алевтины свекрови, что это она свиньям налила брагу. Тётка Ульяна смекнула, что надо молчать по этому поводу в тряпочку, иначе хуже будет и встала на измену. Вот же две партизанки. Наши партизаны — самые партизанистые партизаны, ага. Я тоже решил не выдавать главную террористку и её укрывательницу деду Матвею, а то у него рука тяжёлая. Но что делать со свиньями? Для деда это удар. Надо его чем-то отвлечь, а то у него все мысли о свиной проблеме.

Отвлекать деда решил разговорами про разделку свиной тушки на соответствующие кусочки. О, брат, сказал дед, это целая наука. Дед поддался на провокацию и начал рассказывать теорию разделки тушки свиньи. Я не стал ему напоминать, что сам он имел слишком тонкую душевную конституцию, чтобы заниматься таким делом. Но, дед с воодушевлением рассказывал, что ушки и голова очень хорошо идут на холодец, а шея на шашлыки. Из туши обязательно вырезают карбонат, кострец и вырезку. Окорока бывают задние и передние. Ещё есть грудинка, которая великолепно подходит для супа. Для жаркого хорош почерёвок. В дело идёт даже рулька. Ушлые чехи даже навострились из рульки делать национальное блюдо, которое они называют "Колено". Некоторые специалисты выделяют из тушки корейку и шпик. Неспешно беседуя, мы подходили к свиному загончику. К жуткому удивлению деда его хрюкающие любимцы немного оклемались, но вели себя подозрительно. Они все столпились у поилки и хлебали воду, на корм в кормушках они даже не смотрели, на любимого хозяина тоже не реагировали.

— Смотри, Петрович, — с придыханием произнёс дед. — Крошки мои оклемались-таки. Доставай, Петрович свою фирменную фляжку. Надо отметить чудесное воскрешение свинок, ага.

Мне пришлось достать из кармана фляжку. Только я отвинтил крышку на фляжке, как свиньи всполошились. Они, обладая чрезвычайно чувствительным носом, унюхали содержимое фляги и, визжа, кинулись к нам. Четыре свинтуса с обожанием смотрели на нас через загородку перебирая своими ножками и смешно морща пятачки. Они как бы говорили: "Хозяин наш, дорогой и любимый, ну налей по чуть-чуть на опохмел души, ну, налей! Вместе же вчера бухали! Здоровьишко поправить надо". Это Россия детка, здесь даже свиньи спиваются.

— Я по милому скучаю, чашку чая выпиваю, а когда скучает он — хлыщет сволочь самогон!!! — вот такими провокационными частушками проводили меня со двора деда Матвея его женщины: это которая закоренелая террористка Алевтина и примкнувшая к ней баба Ульяна. Я сделал вид, что не обращаю на глупых баб внимание. Дома мне пришлось угнездиться на лежанку, ибо ноги после вчерашнего не держали. Да и сегодня мы с дедом Матвеем отметили счастливое воскрешение поросят. Это переполнило чашу терпения моего организма, и он решил отключиться. Хорошо хоть отключился дома и на диване. Всё окружающее я до этого момента осознавал как в тумане и этот туман начал сгущаться. Меня окончательно вырубило.

Очнулся я сидящим на великолепном кресле за монструозным столом в шикарном кабинете очень ответственного лица. Ответственное лицо сидело напротив меня во главе стола. Справа и слева от лица сидели ещё два человека. Всего нас в этом кабинете было четверо. Ну и рожи у них, доложу я вам. Таких высокомерных выражений я давно не встречал. И глаза их ничего хорошего не выражали для окружающих, из них лился лютый холод и безразличие. Я почувствовал, что это тело не моё. Во-первых, оно было гораздо мощнее моего. Я мог видеть только свои руки. Мощные, доложу я вам ручищи. Зеркала не было, но, наверное, я выглядел так же свирепо, как и трое остальных. Говорил главный, которого надо было звать Первый, эта информация всплыла у меня в памяти. Я был Третьим. Соответственно рядом были Второй и Четвёртый.