Само совершенство

— Да? А я его нашел в ванной. Мне нужен был парашют для солдатика.

Мейсон смотрит с опаской, словно ожидая, что я сейчас вот-вот взорвусь (уж это я умею).

— Почему он весь грязный? — восклицаю я, глядя на погибший шарфик.

— Потому что солдату пришлось катапультироваться в грязную лужу, — говорит Мейсон. — У него было очень важное задание. Извини, Джерзи.

Я тащусь в кухню за своими четырьмя черешками сельдерея. Но сельдерея больше нет.

— Мейсон почти все съел, а остатки забрал для научного эксперимента, — говорит папа. — Что-то он там собирается красить пищевыми красителями…

Я выхожу, не дослушав, но папа этого не замечает.

— Мне нужно почистить клетку. Подержи пока Шекспира, — говорит Джессика, когда я, ковыляя, вхожу в ее комнату.

Я вздыхаю и осторожно беру у нее белую крысу. И только тут вспоминаю.

— У него же шерсть! Он мохнатый!

Я сую крысу Джессике. Она смотрит на меня как на умалишенную. Я выбегаю из комнаты и семь раз подряд намыливаю руки, чтобы смыть невезение.

До занятия остается два часа. Я пою колыбельную пятьдесят раз подряд.

В книжке у мисс Камиллы говорится о том, как важно аккуратно одеваться на занятия. «Так вы показываете, что уважаете балет и тех, кто танцует вместе с вами», — пишет она.

Поэтому я собираюсь на занятия очень тщательно. Вчера перед сном я вручную постирала в раковине свои любимые белые колготки. В прошлый раз я положила колготки в стирку с остальным бельем, а вернулись они с оранжевыми и фиолетовыми разводами — Мейсон забыл в кармане два восковых мелка, а в сушильной машине они растаяли и все вокруг перемазали. На этот раз я ничего подобного не допущу.

Я надеваю колготки и розовое трико, тщательно выравниваю рукава. С одного шва свисает небольшая ниточка — я ее отрываю. Укладываю волосы в два бублика на макушке и двадцать минут вожусь с розовыми ленточками, которые идеально подходят к трико — завязываю их в безупречные бантики.

Я отступаю на шаг назад и гляжусь в зеркало. Все идеально. Мисс Камилла обязательно заметит, как аккуратно я одета. Она поймет, что я уважаю балет так же сильно, как она сама. Когда Джессика зовет нас к выходу, я как раз мурлычу себе под нос колыбельную. Так, для страховки.

Папа отводит нас на занятия пешком. Всех четверых — Джоанну, Джессику, Мейсона и меня. Джоанна идет впереди вместе с Мейсоном, который не переставая стучит мячом. Мы с Джессикой идем следом, а замыкает шествие папа. Руки он сунул в карманы, а оглянувшись, я вижу по его лицу, что он глубоко задумался. Он смотрит в никуда и выглядит слегка озадаченно, словно пытается припомнить имя человека, которого давно не видел. Так бывает, когда папа что-нибудь придумывает для своих занятий. И если мы хотим, чтобы папа обратил на нас внимание, нам приходится несколько раз громко его окликать — только тогда папа возвращается к реальности. Наверное, похить нас сейчас инопланетяне, папа и то не заметил бы, если бы только у инопланетян не оказалось с собой какой-нибудь особо редкой африканской маски.

— Отстань, Джоанна! — говорит Мейсон. Джоанна пытается выбить у него мяч, чтобы тоже постучать. Мейсон удирает от нее и бежит к нам с Джессикой, стуча мячом об асфальт.

Когда Мейсон оказывается рядом со мной, я беру его за правую руку. Она маленькая и теплая. Мейсон стучит по мячу левой рукой, и мы идем дальше. На какое-то мгновение мне кажется, что иметь младшего брата, пожалуй, не так уж и плохо.

Но это чувство быстро проходит. Именно в этот миг мяч Мейсона ударяется о неровность на тротуаре и отскакивает вбок.

Мейсон бросается за мячом, тащит меня за собой, и в следующий миг я плашмя падаю на асфальт.

Глава 9

Все останавливаются. Джессика помогает мне подняться. Джоанна подбирает сумку, которую я уронила. Тут подбегает папа.

— Ты цела, детка? — спрашивает он, внимательно меня оглядывая.

Сердце у меня стучит как сумасшедшее. Я гляжу на руки и ноги, пробую ими пошевелить. На правом колене красуется дыра — прощайте, мои некогда идеальные, некогда чистые любимые колготки. Сама коленка выглядит так, словно по ней прошлись теркой, и вдобавок ужасно жжет. На колготках проступает кровь. Я смаргиваю слезы.

— У меня колготки порвались, и все в крови, — говорю я.

Папа меня обнимает.

— Это не беда, милая, купим новые. Лишь бы ты сама была жива-здорова.

Не беда? Беда, и еще какая.

Мы идем дальше.

— Прости меня, Джерзи, — тихонько говорит Мейсон. Он идет следом за нами с Джессикой, сокрушенно вцепившись в свой мяч (сокрушенно — это значит «с виноватым видом», хотя, по-моему, лучше не сбивать сестру с ног, чем сначала сбить, а потом сокрушаться).

— Надеюсь, мисс Камилла не заметит эту дырку на колготках, — говорю я Джессике. Наклоняюсь посмотреть и вижу, что от ходьбы дырка потихоньку становится больше.

Джессика изучает мои колготки.

— Да нет, конечно, не заметит. Ее и так-то не разглядишь, — говорит она, похлопывая меня по руке.