Самоанализ

Анализ гнева, последовавшего после общего собрания на работе, тоже мог бы выявить новые проблемы. Почему он не был начеку в борьбе за собственные интересы, когда вдруг возникла опасность? С другой стороны, может быть, он боялся бороться за свои интересы? Или же его гнев имел такие размеры (раздавленные клопы), что безопаснее было подавить его полностью? Кроме того, не подверг ли он себя эксплуатации своей чрезмерной уступчивостью? Или не воспринимал ли он как эксплуатацию то, что на самом деле было всего лишь законным ожиданием сотрудничества с ним? Далее, как относиться к его желанию производить впечатление на других (воспоминание, как он ждал восхищения от своей матери)? Была ли неудачная попытка произвести впечатление на своих коллег важным элементом его гнева? И наконец, до какой степени он был неспособен постоять за себя? Ни одной из этих проблем он не коснулся. Джон оставил этот вопрос, когда открыл влияние подавленного гнева, направленного на других.

Второй пример описывает случай, который впервые побудил меня рассмотреть возможность самоанализа. Гарри был врачом. Он обратился ко мне за психоаналитической помощью в связи с приступами панического страха, которые он пытался снять, принимая кокаин и морфий. Время от времени у него возникали также эксгибиционистские побуждения. Вне всякого сомнения, у него был тяжелый невроз. После нескольких месяцев лечения он уехал отдыхать и в это время самостоятельно проанализировал приступ тревоги.

Начало этого фрагмента самоанализа было совершенно случайным, так же как и в случае с Джоном. Отправной точкой самоанализа послужил сильный приступ тревоги, внешне вызванный реальной опасностью. Гарри со своей девушкой взбирался на гору. Восхождение требовало значительных усилий, но было неопасным до тех пор, пока не поднялась метель и не опустился густой туман. Гарри почувствовал одышку, сердце отчаянно колотилось. Он запаниковал и даже принял решение передохнуть. Он не придал особого значения этому инциденту, приписав приступ беспокойства своей усталости и реальной опасности. Кстати, вот вам пример того, как легко мы можем довольствоваться неверными объяснениями, если сами того хотим, ибо Гарри был физически сильным человеком и никогда не трусил, оказавшись в критической ситуации.

На следующий день молодые люди решили пройти по узкой тропинке, шедшей вдоль крутой скалистой горы. Девушка шла впереди. Гарри поймал себя на желании столкнуть ее вниз со скалы, и у него опять началось сердцебиение. Он пришел в ужас при мысли об этом. И ко всему прочему, девушка ему нравилась. Неожиданно ему вспомнилась «Американская трагедия» Драйзера, в которой парень топит свою девушку, чтобы от нее избавиться. Затем он подумал о вчерашнем приступе и припомнил сходный импульс, который тогда ощутил в себе. Он был мимолетным, и ему сразу же удалось его сдержать. Однако он отчетливо помнил возраставшее раздражение против девушки непосредственно перед приступом и внезапную волну дикой ярости, которую он подавил.

То есть приступ тревоги имел следующий смысл: импульс ярости проистекал из конфликта между внезапной ненавистью, с одной стороны, и его искренней любовью к девушке – с другой. Он почувствовал облегчение и, кроме того, был горд собой из-за того, что проанализировал первый приступ и остановил второй.

В отличие от Джона Гарри сделал шаг дальше, потому что он встревожился, поймав себя на ненависти и побуждении убить девушку, которую любил. Он задал себе вопрос, почему у него вдруг появилось желание убить ее. И ему тотчас вспомнился их разговор накануне утром. Девушка восхищалась умением одного из своих коллег ладить с людьми и быть обаятельным хозяином на вечеринках. Это, однако, не могло вызвать в нем такую сильную враждебность. Но стоило ему вспомнить об этом, как он почувствовал нарастающий гнев. Была ли это ревность? Но ведь никакая опасность потерять ее ему не грозила. Правда, ее коллега был выше его ростом и не был евреем (в обоих этих пунктах он был чрезмерно чувствительным). Что касается умения ладить с людьми, то и у Гарри этого нельзя было отнять. Пока его мысли беспорядочно блуждали, он забыл о своем гневе против девушки и сосредоточил внимание на сравнении себя с этим коллегой. Затем ему вспомнилась одна сцена из детства. В возрасте четырех или пяти лет он пытался взобраться на дерево, но не смог. Его старший брат, легко с этим справившись, сидел наверху и насмехался над его тщетными усилиями. За этим сразу же ярко представилась другая сцена: мать хвалит не его, а брата. Старший брат всегда и во всем опережал его. Должно быть, та же самая вещь привела его в ярость и вчера: он до сих пор не мог выносить, когда в его присутствии хвалили другого. Вместе с этим инсайтом исчезло его напряжение, он легко взобрался на гору и вновь почувствовал глубокую нежность к девушке.