Самоанализ

Тот же пациент пришел в другой раз, чувствуя себя подавленным. Накануне вечером он встретил друга, который рассказал ему о своем восхождении на гору Пиц-Палу в Швейцарии. Этот рассказ пробудил в нем воспоминания о Швейцарии. Когда-то и он мечтал взобраться на эту гору, но она была постоянно окутана туманом. Ему пришлось отказаться от своей затеи. Тогда он был взбешен, и прошлой ночью почувствовал, как прежняя ярость вновь поднимается в нем. Несколько часов он пролежал без сна, строя планы, как все же осуществить это свое желание, как преодолеть все преграды, связанные с войной, нехваткой денег и времени. Даже во сне его ум продолжал бороться с препятствиями, стоящими на его пути и он проснулся подавленным. В процессе анализа ему пришла на ум вроде бы не относившаяся к делу картина предместий небольшого городка на Среднем Западе, который был для него воплощением серости, однообразия и запущенности. Этот образ выражал чувства, которые в тот момент он испытывал к жизни. Но какая здесь была связь? Неужели жизнь казалась ему пустой, потому что он не мог взобраться на Пиц-Палу? Действительно, когда он был в Швейцарии, он был решительно настроен взобраться на гору, но фрустрация этого желания едва ли могла быть достаточным объяснением. Альпинизм не был его страстью. Очевидно, что не Пиц-Палу беспокоила его. Успокоившись, он понял, что даже не будет пытаться взойти на гору. Пробуждение этого швейцарского переживания означало что-то намного более острое. Оно поколебало его иллюзорную веру в то, что если он направит всю свою волю на достижение цели, то непременно ее добьется. Любое непреодолимое препятствие означало для него фрустрацию его воли, даже если оно никак от него не зависело, подобно тому туману в горах. Ассоциации, касавшиеся заброшенных окраин провинциального городка на Среднем Западе, указывали на непомерное значение, которое он придавал своей вере в абсолютную силу воли. Они означали, что жизнь без такой его веры не является для него полноценной.

Повторяющиеся темы или последовательности в предоставляемом пациентом материале особенно важны для понимания. Если ассоциации всегда заканчиваются подразумеваемым доказательством того, что пациент превосходит других интеллектом или здравым смыслом или вообще является незаурядной личностью, аналитик начинает понимать, что вера пациента в обладание всеми этими качествами имеет для него особую эмоциональную ценность. Пациент, не упускающий возможности продемонстрировать вред, причиненный ему анализом, подведет аналитика к гипотезам, отличным от тех, которые он выдвигает в том случае, если пациент не упускает возможности подчеркнуть свое улучшение. Если бы в предыдущем примере демонстрации ухудшения сопровождались постоянными сообщениями о том, что с ним несправедливо обошлись, обидели или сделали жертвой, аналитик начал бы наблюдать за теми его особенностями, которые могли бы объяснить, почему он воспринимает значительную часть жизни именно таким образом, а также за последствиями этой его установки. Повторяющиеся темы, выявляя типичные реакции, дают также ключ к пониманию того, почему переживания пациента зачастую следуют определенной стереотипной схеме: почему, например, он часто с энтузиазмом начинает какое-то дело, но вскоре его бросает; или почему его частые ссоры с друзьями так похожи.

Аналитик найдет также ценные ключи к пониманию внутренних противоречий пациента, многие из которых проявляются как особенности структуры пациента. То же самое относится и к преувеличениям — реакциям благодарности, стыда, подозрительности, явно несоразмерным вызвавшему их событию. Подобный избыток аффекта всегда сигнализирует о скрытой проблеме, побуждая аналитика искать то эмоциональное значение, которое это событие имеет для пациента.

Сновидения и фантазии также представляют огромную ценность как средства достижения понимания. Являясь относительно прямым выражением бессознательных чувств и стремлений, они могут открыть пути к пониманию, которые иначе едва ли можно увидеть. Некоторые сновидения довольно прозрачны, но, как правило, они говорят таинственным языком, который можно понять только с помощью свободных ассоциаций.

Конкретный момент, когда пациент переходит от сотрудничества к тем или иным защитным маневрам, также способствует пониманию. Постепенно раскрывая причины сопротивления, аналитик достигает более полного понимания особенностей пациента. Иногда тот факт, что пациент уклоняется от борьбы или в нее вступает, и непосредственная причина, по которой он это делает, вполне очевидны. И все же гораздо чаще обнаружить наличие блока удается только благодаря проницательному наблюдению, а чтобы понять его причины, необходима помощь — свободные ассоциации пациента. Если аналитик преуспеет в понимании сопротивления, он обретет более полное знание о тех факторах, которые ранят или пугают пациента, и лучше поймет природу вызываемых ими реакций.