Самодержавие духа

В сюжете об исцелении преподобного несомненно присутствует мотив преемственной передачи благодатного дарования – "харизмы". Дар получен для служения "Святой Руси" и. народу "святорусскому", для сохранения в стране православной государственности и чистой веры. И если в "Слове о законе и благодати" митрополита Илариона особенно отчетливо отражено начинающееся сознание православной соборности как народного русского качества, то в былинах об Илье Муромце отражается начавшееся осмысление второго драгоценного качества народа "святорусского" – его державности. Державности, отлившейся в XIX веке в чеканную формулу московского митрополита Филарета: "Любите врагов своих, сокрушайте врагов Отечества, гнушайтесь врагами Божиими". То есть, осмысление религиозной ответственности каждого за здоровье общества и крепость православной государственности. Не принудительной ответственности "за страх", а добровольного служения "за совесть".

2. Вторым сюжетом, в котором явственно отражена мысль о харизматической преемственности богатырства, является сюжет былины об Илье и Святогоре, которая называется еще "Смерть Святогора". Происхождение образа Святогора очень сложно, и вряд ли может быть однозначно определено. Любопытно, однако, что в нем есть черты сходства со святым великомучеником и победоносцем Георгием. Содержание былины следующее: Святoгop и Илья находят гроб. Для Ильи гроб велик, а Святогору как раз. Он ложится в гроб, крышка закрывается, и открыть ее Илья не может, как ни старается. Святогор остается в гробу, а силу свою передает Илье.

Как только не пытались объяснить появление этого сюжета! Его истоки искали в египетских мифах об Озирисе и даже в повествованиях Талмуда о Моисее и Аароне. В действительности дело гораздо проще и "православнее".

В своем послании к Галатам апостол Павел говорит: "Я умер для закона (имеется в виду закон фарисейского иудейства), чтобы жить для Бога. Я сораспялся Христу…" (Гал. 2:19). И в другом месте: "Я не желаю хвалиться, разве только крестом Господа нашего Иисуса Христа, которым для меня мир распят и я для мира" (Гал. 6:14). Эта добровольная смерть, это распятие миру есть содержание и путь монашеского подвига. Такова и "смерть" Святогора.

Сам термин "монах" происходит от греческого "монос" – один. Лишь тот настоящий монах, кто преодолел искушения и соблазны мира, отвлекающие человека от исполнения его религиозного долга, и остался один, наедине с Богом – таково святоотеческое толкование монашества. "Когда слышишь о гробах, – говорит святой Макарий Великий, – представляй мысленно не только видимые гробы, потому что гроб и могила для тебя – сердце твое" . Заключаясь, как в гробу, в себе самом, оставшись наедине с совестью, этим обличителем и судией грехов наших, монах трезвенно, сосредоточенно и благоговейно рассматривает себя – все ли в нем приведено в соответствие с требованиями Заповедей Божиих? Так он чистит себя по слову Господа: "Блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят" (Мф. 5:8). "Конец нашей подвижнической жизни есть Царствие Божие, а цель – чистота сердца, без которой невозможно достигнуть того конца", – свидетельствует преподобный Кассиан Римлянин, святой подвижник Ч века по Рождеству Христову. Не умрешь для мира – не родишься для Бога. Таково безоговорочное мнение всех святых отцов. "Мир есть имя собирательное, обнимающее собою то, что называем страстями, – говорит великий наставник иноков преподобный Исаак Сирианин, – И скажу короче: мир есть плотское житие и мудрствование плоти. По тому, что человек исхитил себя из этого, познается, что изшел он из мира". Образ и символ этой смерти для мира – монашеский постриг.

Не напрасно одежда схимников носит черты погребальных одеяний. "Гроб" Святогора – это постриг в великую схиму, отрешающий человека от мирской жизни в его стремлении к Богу.

"Смерть и погубление, которых от нас требует Бог, состоят не в уничтожении существования нашего, – они состоят в уничтожении самолюбия… Самолюбие – есть та греховная страсть, которая составляется из полноты всех прочих разнообразных страстей". Этим словам преподобного Игнатия Брянчанинова, сказанным в XIX веке, из глубины столетий (V век по Рождеству Христову) вторит блаженный Диадох, епископ Фотики: "Кто себя любит, тот Бога любить не может".

Пройдя успешно послушание богатырства, служения Богу и Церкви на поприще мятежной бранной жизни, Святогор заслужил освобождение от суеты, упокоение от страстей в священном безмолвии – бесстрастном предстоянии Богу, ненарушимом заботами земной жизни. Дар своей богатырской силы вместе с обязанностями этого служения он передал Илье. Такова в действительности православная основа сюжетных построений былины о смерти Святогора.