Самодержавие духа

И у католиков послы поразились не отсутствием вещественной красоты – хотя по красоте и пышности католическое богослужение не идет ни в какое сравнение с православным. Здоровое религиозное чутье безошибочно определило ущербность католицизма, отсекшего себя от соборной совокупности Церкви, от ее благодатной полноты. "Се что добро, или что красно, но еже жити братии вкупе", – свидетельствует Священное Писание. Отсутствие этой красоты и почувствовали благонамеренные послы. Тем разительней был для них контраст от присутствия на литургии в соборе святой Софии в Царьграде: "Приидохом же в греки и ведоша ны идеже служат Богу своему". Богослужение так поразило русов, что они в растерянности твердят: "И не знаем, были ли мы на небе, или на земле – ибо не бывает на земле красоты такой – только то верно знаем, что там с человеками пребывает Бог… И не можем забыть красоты той". Их сердца, ищущие религиозного утешения, получили его в неожиданной полноте и неотразимой достоверности. Исход дела решили не внешние экономические соображения (обоснованность которых весьма сомнительна), а живой религиозный опыт, обильное присутствие которого подтверждает и вся дальнейшая история русского народа.

Довольно полную картину взглядов современников на ход русской жизни дает Лаврентьевский свод[10]. Вот, например, картина похода русских князей на половцев в 1184 году: "В то же лето вложи Бог в сердце князем русским, ходиша бо князи русскии вси на половци".

В 70-х годах XII века усиливается натиск половцев на границы русских княжеств. Русские предпринимают ряд ответных походов. Следует несколько местных поражений половецких войск, результатом которых становится их объединение под властью одного хана – Кончака. Военная организация половцев получает единообразие и стройность, улучшается вооружение, появляются метательные машины и "греческий огонь": Русь лицом к лицу сталкивается с объединенным сильным войском противника.

Половцы, видя свое превосходство, принимают удачно складывающиеся обстоятельства за знамение благоволения Божия. "Се Бог вдал есть князи русские и полки их в руки наши". Но промысел Божий не связан соображениями человеческой мудрости: "не ведуще" неразумные иноверцы, "яко несть мужества, ни есть думы противу Богови", – сетует летописец. В начавшейся битве "побегоша" половцы "гоними гневом Божиим и Святой Богородицы". Победа русских не есть результат их собственного попечения: "Содеял Господь спасенье велико нашим князьям и воям их над враги нашими. Побеждена быша иноплеменницы" промыслительной помощью Божией под Покровом Пресвятой Богородицы, покрывающей попечением Своим боголюбивое русское воинство. И сами русские это прекрасно сознают: "И рече Владимир: се день иже сотвори Господь, возрадуемся и возвеселимся в онь. Яко Господь избавил ны есть от враг наших и покорил врази наша под нозе наши". И возвратились русские войска домой после победы "славяще Бога и Святую Богородицу, скорую заступницу рода христианского". Вряд ли можно полнее и четче выразить взгляд на русскую историю как на область всеохватывающего действия Промысла Божия. При этом летописец, как человек церковный, остается далек от примитивного фатализма. Действуя в истории определяющим образом, Промысел Божий в то же время не подавляет и не ограничивает свободы личного выбора, лежащей в основании ответственности человека за свои дела и поступки.

Историческим материалом, на фоне которого утверждается понятие о религиозно-нравственной обусловленности русской жизни, становятся в летописи события, связанные с изменчивым военным счастьем. На следующий год после удачного похода на половцев, совершенного объединенными силами князей, организовывает неудачный самостоятельный набег Игорь Святославич, князь Новгород-Северский. Знаменитое "Слово о полку Игореве" дает исключительное по красоте и лиричности описание этого похода, В летописи о походе Игоря Святославича сохранились два рассказа. Один, более обширный и подробный, в Ипатьевском своде[11]. Другой, покороче – в Лаврентьевском. Но даже его сжатое повествование достаточно ярко отражает воззрение летописца на свободу человеческой воли как на силу, наравне с недомыслимым промышлением Божиим определяющую ход истории.

На этот раз "побеждени быхом наши гневом Божиим", нашедшим на русские войска "за наше согрешенье". Сознавая неудачу похода как закономерный результат уклонения от своего религиозного долга, "воздыхание и плач распространися" среди русских воинов, вспоминавших, по словам летописца, слова пророка Исайи: 'Господи, в печали помянухом Тя…". Искреннее покаяние было скоро принято милосердным Богом и "по малых днех ускочи князь Игорь у половец" – то есть из плена половецкого – "не оставит бо Господь праведного в руках грешных, очи бо Господни на боящихся Его (взирают), а уши Его в молитву их (к молитвам их благопослушны)". "Се же содеяся грех ради наших,