Самодержавие и либерализм: эпоха Николая I и Луи-Филиппа Орлеанского

Популярность могли иметь работы, написанные в духе книги маркиза де Кюстина, поэтому многие французы стремились повторить его успех. Например, в отчете III отделения отмечалось, что успех книги Кюстина «породил зависть в многих спекуляторах, и некто Витт объявил в журналах о намерении своем издать книгу под заглавием: Cinq annes de résidence en Russie depuis 1828 à 1843[442]. Le Journal des Débats, извещая об этой книге, присовокупил, что в ней будут описаны вопиющие несправедливости, будто бы происходящие в России. Сочинитель должен быть какой-либо спекулятор, бывший в России и обманувшийся в своих надеждах»[443]. В этом же году вышла работа Фурье «Россия, Германия и Франция, или разоблачение русской политики», – сообщалось в документе[444]. В России полагали, что эта брошюра была составлена поляком, графом Яблоновским. В этом же году во Франции вышла книга «Тайны России» («Les Mystères de Russie»), которую, как сообщалось в документе, следовало бы назвать «Клеветы на Россию» («Les calomnies sur la Russie»)[445]. Впрочем, отмечалось в Отчете, «все выходки писателей 1844 года столько незначительны по достоинству сочинений, что не обратили на себя внимание даже недоброжелателей России»[446].

Рост антироссийских публикаций был спровоцирован не только работой Кюстина, но и внешнеполитическими событиями. В июне 1844 г. Николай I под именем графа Орлова совершил поездку в Великобританию. Во Франции этот визит вызвал серьезное беспокойство: французы опасались англо-русского сближения и возможного заключения двустороннего соглашения по делам Востока. Эти опасения подогревались осложнением франко-английских отношений по причине военных действий Франции на территории Марокко, что очень беспокоило Великобританию, а также вследствие политики Франции в Океании, спровоцировавшей англо-французский конфликт (т. н. «дело Притчарда»). Непосредственно после визита Николая в Лондон во Франции вышло порядка десяти анонимных работ антирусской направленности. Об этом, в частности, сообщалось в книге французского адвоката Шарля Дюэза, опубликованной в том же 1844 г., в которой автор представил критический анализ упомянутой выше работы «Тайны о России» и книги маркиза де Кюстина «Россия в 1839 году». Сам Дюэз вовсе не страдал русофобией, наоборот, весьма позитивно оценивал императора Николая как политического деятеля и убеждал читателей, что визит Николая в Лондон вовсе не означал заключения союза антифранцузской направленности (хотя 1841–1846-е годы, когда во главе внешнеполитического ведомства Великобритании находился Дж. Г. Абердин, в историографии рассматриваются как период англо-русского сближения). Автор делал следующий вывод о российском императоре: «Его намерения необъятны, а манера исполнения – проста; ни один государь не обладает в большей степени, нежели он, искусством с легкостью выполнять самые сложные дела и проворно выходить из затруднений… Он умеет наказывать, но еще больше он умеет прощать»[447].

Не отставали в антироссийской риторике и наши соотечественники, чем-то обиженные властью. В 1845–1847 гг. вышли книги публициста-эмигранта Ивана Гавриловича Головина «Россия во время правления Николая I»[448] и «Русские типы и характеры»[449]. По словам М. Кадо, если Н.И. Тургенев до самой своей смерти вел достойное существование, ограничиваясь нападками на императора, то Головин играл на бирже, посещал Жокей-клуб и лореток, в целом, скомпрометировал свое положение фанфаронадами, только выдававшими его страх быть подвергнутым экстрадиции[450].

27 августа 1845 г. «le Journal des Débats» анонсировал его работу «Россия при Николае I», которая вскоре появилась в переводах на немецкий, английский и шведский языки. В целом ряде изданий: «la Revue Indépendante», «le Journal du Commerce», с запозданием – в «le Journal des Débats» появились рецензии. Издание «Corsaire-Satan» от 15 февраля 1846 г. на своих страницах привел содержание разговора, состоявшегося за столом между двумя русскими, не знакомыми друг с другом: «Читали ли вы “Россию при Николае I”? – Мне хотелось бы о ней поговорить. – Как вы находите эту работу? – Она отвратительна. Я в ней обнаружил много вещей, интересующих лишь автора, много заимствований из русских кодексов и ничего нового…». Собеседник стал защищать книгу. В конце разговора один из русских говорит: «Меня зовут Курьеров. – А меня, сударь, меня зовут Головин»[451]. Русские, проживавшие в Париже, не одобрили эту книгу и не поддержали автора. Александр Иванович Тургенев, брат Николая, писал князю Вяземскому 7 октября 1845 г.: «Книгу Головина, которую называют в Париже ”La botte de chiffonnier” (кузов тряпкособирателя), просмотрел: жаль и автора, и Россию!»[452].