Самодержавие и либерализм: эпоха Николая I и Луи-Филиппа Орлеанского

На мой взгляд, работа Баранта в значительной степени разрушала сформировавшиеся во Франции и в целом на Западе стереотипные представления о России. Но во многом именно по этой причине она и была забыта.

«Крым вдруг вошел в моду»: Крым в путевых заметках барона де Баранта

«Крым вдруг вошел в моду» – эти слова были произнесены вовсе не в наши дни, а в первой половине XIX в. нашим добрым знакомым бароном де Барантом.

Мы уже знаем, что в Крыму посол оказался, возвращаясь в Россию из отпуска. В период углубления Восточного кризиса он хотел своими глазами увидеть, что происходит в Крыму, а главное, в Севастополе, который и был основной целью его визита[586].

Итак, Крым глазами французского дипломата, каков он? Крым Баранта поразил. Сначала своей природой, которая напомнила ему Генуэзскую Ривьеру, а поселения в районе Ялты вызвали воспоминания о сельских домах в окрестностях Женевы и Лозанны. Баранту очень понравился мягкий климат, похожий на климат Лангедока, позволявший выращивать в естественных условиях многие средиземноморские культуры. Он не заметил в Крыму апельсиновых деревьев и алоэ, но видел растущие там инжир, оливки, гранаты, землянику, мастиковое дерево, зизифус[587]. Все это напомнило Баранту его «милую Францию», и он нашел, что Крым, удаленный от центральной России, а, следовательно, от жесткого контроля столичных властей, имеет все шансы стать наиболее европеизированной частью Российской империи[588].

Баранта поразило, что столь заметные результаты в Крыму были достигнуты за столь короткий срок. Еще тридцать лет назад, пишет дипломат, этот «замечательный край» населяли татары, совсем не занимавшиеся его развитием. Они не возделывали почву, не строили дороги, имели скудные урожаи яблок и груш, выращивали табак, кое-где сеяли пшеницу, но все это исключительно для своего потребления. Татары, по словам Баранта, вообще не отличались трудолюбием, довольствовались малым и зарабатывать деньги своим трудом могли только под угрозой голодной смерти[589]. Можно сказать, что Барант в этом отношении воспроизводит европейские стереотипы о татарской лени, не учитывая, что исламской культуре свойственно особое отношение к предпринимательству, отличное от трудовой этики протестантизма[590]. Как справедливо подметил крымский исследователь Н.И. Храпунов, «леность» была маркером «нецивилизованных» народов, поэтому европейские и российские интеллектуалы приписывали ее жителям разных краев – от Малороссии до Египта[591]. При этом с российскими властями у татар, по наблюдениям дипломата, сложились весьма добрососедские отношения. Власти уважали традиции, обычаи и религию татар, не делали ничего, чтобы их «шокировало и скандализировало»[592], а татары, со своей стороны, не имели никаких политических претензий и жили спокойно и счастливо[593].

Как и А. Оммер де Гелль, Барант был убежден, что главная заслуга в превращении Крыма в цветущий сад принадлежала генерал-губернатору графу Воронцову; именно он, по мнению посла, ввел моду на Крым. «Знатные вельможи из Петербурга и Москвы захотели иметь дома в этом красивом краю, жить в этом мягком климате; иметь те продукты, которые до сего получали из Италии или Прованса. С этого момента побережье перешло из состояния дикости в состояние цветущего сада»[594].

Успехи Воронцова, по мнению Баранта, во многом были связаны с тем, что он являлся человеком западного склада ума. Михаил Семенович родился в семье дипломата, образование получил в Англии, там усвоил западные манеры и, видимо, английскую практическую хватку, а заодно и «свободу духа, мало знакомую в России», при этом преданно служа императору. Будучи очень богатым человеком – по словам Баранта, у него было более миллиона рублей ренты, – и не испытывая привязанности к столице, все свои огромные доходы он вкладывал в развитие Новороссийского края. Как писал французский дипломат, в том случае, когда государственных денег не хватало, он покрывал общественные расходы из своих личных средств[595].