Самодержец пустыни

Вскоре Семенов объявил о “бунте” Унгерна, который якобы вышел из подчинения Вержбицкому и самовольно увел дивизию “в неизвестном направлении”. В мемуарах атаман пишет, что сделал это заявление для “маскировки” движения Унгерна к Урге; сам он с другими частями якобы собирался выступить следом, но Унгерн говорил в плену, что Семенов разработал тогда совсем другой план, предполагавший масштабное наступление на Верхнеудинск и “далее на запад”. Азиатская дивизия должна была через отроги Яблонового хребта двигаться на Троицкосавск. В соответствии с поставленной задачей Унгерн и действовал, полагая, что Семенов развивает операцию на другом направлении, но тот не тронулся с места. Возможно, посылая Унгерна на запад, атаман собирался затем развернуть его на юг, к Урге, хотя точно ничего сказать нельзя, в то время его планы менялись чуть ли не еженедельно.

Тогда же в дивизии появилось около 70 японских солдат и офицеров под командой капитана Судзуки, раньше состоявшего при Семенове. Эйхе немедленно запрашивает о них представителей Токио в Чите и во Владивостоке; те отвечают, что никакой поддержки с их стороны Унгерну не оказывается, и даже называют Азиатскую дивизию “шайкой”. Полковник Исомэ заявляет, что подданные Японии находятся в ней по собственному желанию и считаются уволенными из императорской армии. Однако если в японских военных уставах эталоном дисциплины считалась такая степень послушания, когда подчиненный следует за начальником, как “тень за предметом и эхо за звуком”, сомнительно, чтобы эти люди оказались при Унгерне без приказа. Скорее всего, они были приставлены к нему в роли отчасти советников, отчасти наблюдателей, но впоследствии превратились в заложников ситуации, бессильных что-либо изменить.

В то время в Азиатскую дивизию входят три конных полка по 150–200 сабель каждый – “атамана Анненкова”, Бурятский и Татарский, в котором служили не столько татары, сколько башкиры, пришедшие в Забайкалье с каппелевцами и как “азиаты” отданные под начало Унгерна). Кроме того – комендантский дивизион, Японская сотня, две батареи неполного состава и пулеметная команда полковника Евфаритского, в будущем – организатора заговора против Унгерна. Всего, по разным подсчетам, от 1 000 до 1200 бойцов, из них полтораста нестроевых.

С этой значительной для Забайкалья силой Унгерн рассеивает мелкие отряды красных, но вскоре в район Акши стягиваются части НРА, матросы, мадьяры, наконец Таежный партизанский полк анархиста Нестора Каландаришвили. Головным эскадроном в нем командует Иван Строд, имеющий восемь ран, четыре Георгиевских креста и два ордена Красного Знамени. Неподалеку от монгольской границы грузин и латыш настигают эстляндского барона. Его бурятская конница “показала хвосты”, партизаны занимают сожженную унгерновцами деревню. Здесь, за околицей, Строд видел обнаженные трупы крестьянок с разрезанными крест-накрест грудями, а возле обгорелых развалин мельницы – двоих привязанных к мучному ларю мертвых стариков: одного с совком, другого с мешком. Чья-то рука придала телам естественные позы, в которых они и закоченели. Брюки у обоих были спущены, икры изгрызены собаками или свиньями.

Красные трубят о своих победах, читинские и харбинские газеты – о победах Унгерна, но что происходит на самом деле, понять трудно. Боевые действия сводятся к перестрелкам и скоротечным стычкам, победителя не всегда можно отличить от побежденного, а тайга, горы и полыхающие кругом лесные пожары делают относительными все военные успехи. Ясно одно: убедившись, что колесных дорог впереди нет, пройти дальше на запад с артиллерией и обозом невозможно при любом исходе столкновений с красными, Унгерн возвращается в Акшу, потеряв четыре пушки и часть подвод со снаряжением и боеприпасами.

На восток, в контролируемую каппелевцами зону железной дороги, он тоже идти не может, там его ждут неизбежные теперь арест и суд. Остается единственное направление – на юг. Не получив санкции от Семенова, Унгерн решает действовать по прежнему плану. 1 октября 1920 года он переходит пограничную реку Букукун и пропадает в необозримых просторах Монголии[71].

“За ним, – восторженно пишет Альфред Хейдок, – шли авантюристы в душе, люди, потерявшие представление о границах государств, не желавшие знать пределов. Они шли, пожирая пространства Азии, впитывая в себя ветры Гоби, Памира и Такла-Макана, несущие великое беззаконие и дерзновенную отвагу древних завоевателей”.

“С ним, – разрушая этот романтический мираж, констатирует колчаковский офицер Борис Волков, – идут или уголовные преступники типа Сипайло, Бурдуковского, Хоботова, кому ни при одной власти нельзя ждать пощады, или опустившиеся безвольные субъекты типа полковника Лихачева, которых пугает, с одной стороны, кровавая расправа при неудачной попытке к бегству, с другой – сотни верст степи и сорокаградусный мороз с риском не встретить ни одной юрты, ибо кочевники забираются зимой в такие пади, куда и ворон костей не заносит”.

Пропавшая дивизия

1