Самое чёрное сердце

– Ты… ты же к-коп! – проблеял Кинни почти жалобно.

– Не-а. Не та контора, приятель. И даже если я не намотаю твои кишки на ближайшее деревце, за сидское отродье ты присядешь как за обычного младенчика. Имей, твою мать, в виду.

Он вроде проникся. Хотя можно было ничего и не говорить: парень наверняка чуть не обделался, стоило ему во всей красе узреть четыре пары клыков и глаза сидхе. Два жутких черных провала, а вместо радужек – яркие пурпурные искры. Та ещё крипота; я сама, как впервые увидела их в зеркале, далеко не сразу привыкла.

К Миранде я повернулась в обычном своём виде, голубоглазом и вполне безобидном.

– Возьмите, миз, – протянула ей одну из визиток, что приучилась носить во внутреннем кармане куртки. – Вас скоро навестит соцработник при Железном Чертоге, но если что-то понадобится – звоните. В любое время. И я приду.

Последние слова произнесла с нажимом. Чтобы мистер Мудак точно понял: они предназначены именно для его ушей.

***

Я уже ехала по проспекту Стил-Роуд, соединяющему округа Перл и Айрон, когда в кармане завибрировал комм. Вот даже на экран смотреть не буду. Просто приму вызов, нажав кнопочку на гарнитуре. Да, я за безопасное вождение.

– Киро, – только и было сказано мне.

Алека я знаю вот уж шестнадцать лет как. Достаточный срок, чтобы в одном слове с лёгкостью услышать: «Хаос всемилостивый, как же ты мне надоела!» В ответ лишь кротко и смиренно осведомилась:

– И где ж я провинилась?

– А сама как думаешь?

– Каюсь, каюсь, Алек-чин, – со вздохом сунула в карман свободную от руля руку и нащупала там очередной трофей. – Погремушку свистнула. Надеюсь, у пацана она была не самая любимая.

Клептомания вообще-то поддаётся лечению. У людей. Но я наполовину сидхе, а у них воровство – безусловный рефлекс. Кошки приземляются на четыре лапы, а сидхе тырят всё, что только приглянется. Я, правда, приучилась тащить всякое барахло – конфеты, канцелярку… Проколы случаются, однако в большинстве случаев я успеваю опомниться и вернуть честно сворованное.

– А, то есть угрожать расправой его папаше – это за проступок не считается? Киро, копы так не делают!

– Хорошо, что мы не копы, – огрызнулась я. Пальцы судорожно стиснули руль, на тыльной стороне кисти расцвёл ярко-красный цветок в обрамлении сочно-зелёных листьев. Да, я для окружающих не просто открытая книга, а ещё и с картинками. – А ты всё ещё не моя мамочка, Алек.

– Я твой босс!

– Временно исполняешь его обязанности, кисуля.

Какое-то время мы оба молчали. Я мысленно переругивалась со своей татуировкой (да, страшно весела моя жизнь), чтоб убралась обратно под одежду, и прямо наяву видела, как сердито мой друг щурит свои зеленущие глаза.

– Что у вас там произошло? – наконец спросил он.

– Сказал, задушит ребёнка, пока тот спит, – поведала ему с нарочитым безразличием. – Знаешь, это моё самое первое воспоминание: отец душит меня в кроватке и всё твердит – сдохни, нелюдь, сдохни уже…

А вот теперь Алек реально разозлился – это его злобное кошачье шипение я слишком хорошо знаю.

– Киро, я ведь давно просил шефа, чтобы тебе запретили вести дела о подмене…

– Пока что я единственная, кто для этой работы годится. Такие дела, бро.

Поспорить он с этим не может. И кто бы смог? С огнём типа нужно бороться огнём, клин клином вышибают, ну и прочее в том же духе.

– Чего не спишь? – спросила просто чтобы сменить тему.

– Ложился уже, когда прилетела жалоба от безутешного папеньки. Веселая штука эта форма обратной связи. Ты домой?

– Ага. Только загляну в Чертог.

– Тогда привет котёночку, погладь его там за меня.

Алек поначалу скептически относился к моей идее усыновить Рэна – куда ты, мол, полезла, если тебе в твой тридцатник самой нужен папочка, да построже? Я не обижалась, потому что, в общем-то, он был прав. Не представляю себя степенной матерью семейства, и мой лофт на порядок милее скучного цивильного дома за белым штакетником. Но маленький сварливый крыжовничек умыкнул моё чёрное сидское сердце в первую же нашу встречу. Странное такое чувство возникло – как будто он мой. Не по крови (хотя не исключаю, в истинном обличье мы похожи), просто… Просто он мой, какие ещё нужны объяснения?

Что самое забавное, не только я это поняла. Поначалу беспокоилась, что другие дети в приюте начнут ревновать – их тут не так много, и раньше я всем уделяла поровну внимания. Но они только плечами пожимали, озвучивая то, что давно уже стало для меня очевидным.

Рэн – мой.

Жаль только, мудаки из службы опеки явно другого мнения.

– Ох, Киро, как хорошо, что ты здесь! – Адора вылетела мне навстречу, едва я занесла руку, чтобы постучать в заднюю дверь. – Наш крыжовник сегодня кислющий. Зубы, что ли, режутся?..

– До сих пор не спит? – нахмурилась я, ступив в тускло освещённый холл, узкий и длинный, с несуразно высокими сводчатыми потолками. – Седьмой час уже, давно пора.

– Ждал мамочку, не иначе. Тебя-то откуда принесло в такую рань?

– С Риваса, – помрачнев, ответила я. – Опять подменыш.

– И?

– Девчонка вроде хочет его оставить. Кажется искренней, но по ходу сама не так уж давно из пелёнок выбралась.