Самое главное приключение

Внезапно, часа в два пополудни, вся поверхность воды закипела и пошла огромными пузырями, будто котелок с кипящей кашей. Корабль трясся и трещал, точно его кто-то с силой раскачивал. Команда, понятно, вела себя как стадо перепуганных идиотов. Дисциплина полетела к чертям. Этот болван-помощник прямо-таки свел матросов с ума рассказом о том, что происходит на дне, в миле или двух под нами. Наконец, я призвал на помощь кулак и вколотил немного разума в их дурные головы.

За исключением внутреннего кипения воды, вокруг господствовал полный штиль. Около трех первый гигантский пузырь мазута лопнул на поверхности с булькающим звуком, окатив половину палубы. Через десять минут море покрылось дрожащим слоем нефти толщиной в три фуга. Жаль, при нас не было флота танкеров с насосами — мы бы озолотились, собрав все это богатство в радиусе полумили. До самого горизонта на поверхности моря плясали лоснящиеся черные пузыри размером с кита.

В пять часов вечера нефтяная пленка стала кипеть еще яростней. Наша палуба, от носа до кормы, превратилась в черный каток. Затем, без всякого предупреждения, громадный фонтан вязкой коричневой смолы взлетел прямо перед носом корабля и с ревом взметнулся вверх опадающей струей на сто пятьдесят футов над мачтами.

Когда начался весь этот беспорядок, мы погасили топку: иначе мы давно испарились бы в море огня. Но теперь потоки зловонной коричневой смолы начали стекать по трубам прямо к котлам. Мы были в ловушке. Оставалось одно, и мы сделали это, оскальзываясь и застревая в вязкой коричневой жиже. С большим трудом мы сумели накрыть трубы брезентом. Мы тряслись и качались в кипящем болоте до темноты, не в силах развести пары и бежать из этого ада, а сверху нас продолжал поливать водопад коричневой мерзости.

Ночь не торопилась. Не считая извержения нефти и смолы и странной мертвенной тишины воздуха, последние часы того проклятого дня во всем походили на обычные сумерки в южных полярных морях. Когда очертания предметов начали расплываться, жуткий фонтан смолы зачавкал, заворчал и с глухим рокотом канул в нефтяную воронку.

Все кончилось.

Да, так мы и подумали — все кончилось. И в каком-то смысле мы были правы. Я велел помощнику спуститься в кубрик и выгнать команду на очистку палубы. Я был на палубе один, когда море извергло новый кошмар, самый ужасный из всех.

Капитан Андерсон помолчал, подбирая правильные слова, которые должны были убедить любопытствующих слушателей в достоверности его повествования.

— Не успел помощник уйти, — вновь заговорил он, — как судно содрогнулось, будто в него врезалась сотня обезумевших бизонов. Я понял, что все силы ада вот-вот вырвутся наружу. Так и случилось. Колоссальный обломок черной скалы — величиной с баптистскую церковь ниже по улице — вылетел из кипящей нефти примерно в сотне ярдов к востоку от корабля, описал над ним крутую дугу и рухнул, подняв волну черной грязи, едва не потопившую нас. Пролети этот обломок чуть ближе, и я не беседовал бы сейчас с вами.

Но он был лишь первым из многих. С промежутками от полумили до мили вся шипящая масса нефти начала извергать обломки, ранее устилавшие морское дно. Повсюду реяли скалы, громадные, как городские отели. Правда, все они взлетали из глубин и падали обратно не ближе чем в полумиле от корабля. Как оказалось, самый первый обломок представлял для нас наибольшую опасность.

Болван-помощник вывел команду на палубу в самый разгар представления. Люди заорали от страха и тут же разбежались по своим логовам в кубрике. Глупцы пропустили зрелище, какое никогда в жизни больше не увидят, поскольку минут через пять этот акт пьесы завершился. То ли на морском дне больше не осталось обломков, то ли в нем образовались большие трещины, выпустившие новых актеров. Клокочущий, булькающий гул возвестил их появление.

Однако прежде, чем это случилось, черная нефть неожиданно перестала вздыматься. Пузыри исчезли. Судя по всему, прерывистый выброс нефти из глубин сменился ее медленным, размеренным поступлением из фонтанирующих скважин. Поверхность нефтяного слоя сделалась почти ровной; течения рисовали на ней искривленные, корчащиеся линии, словно на водах реки, где в полумиле от водопада крутится гигантское мельничное колесо.

Мы с помощником были единственными свидетелями того, как нефть начала их выбрасывать… Я хотел сказать, свидетелями-людьми — ибо, умей наш засоленный приятель говорить, он поведал бы недурную историю. Он всплыл в этом медленном, крутящемся движении нефтяного слоя, один из тысяч подобных ему — крошечный кусочек мяса в похлебке из колоссальных животных, уродливых и рогатых, рядом с которыми его старшие сестры показались бы девушками в весеннем цвету.