САМОЕ НАЧАЛО (Происхождение Вселенной и существование Бога)

Но и это ещё не всё. Ибо даже при уверенности в бессмертии, если нет Бога, то не может быть абсолютных эталонов добра и зла. Наша жизнь сводится к голому и не имеющему ценности факту существования в безразличной Вселенной. В мире, лишённом Бога, понятие о нравственности теряет значение. А раз так, то становится невозможным называть войну и жестокость — злом, а любовь и братство — благом. Всё становится относительным. Кто же тогда вправе сказать, что вы поступили хорошо, а я — плохо? Всеобъемлющих критериев добра и зла у нас тогда нет!

Цель

Если в конце жизненных мытарств нас ждёт с распростёртыми объятиями смерть, то зачем тогда вообще жить? Выходит, что жизнь человека не имеет высшей цели!

Многие думают, что в конце двадцатого века человечество стоит на пороге либо ядерной катастрофы, либо всемирного голода. Не исключено, что мы уже переступили порог, и вот-вот услышим весть о нашем уничтожении: на этот раз не от пророков, а от научной интеллигенции.

Незадолго до смерти Мао Цзедун беседовал с Генри Киссинджером.

В разговоре Мао изложил свой хладнокровный анализ будущего: ядерная война уничтожит большинство людей на земле; из пепла восстанут остатки китайского пролетариата — и будут править миром.

Надо бы, однако, спросить: зачем им выживать? Есть ли у человечества цель, или же оно когда-нибудь просто сойдёт на нет, затерявшись в равнодушной Вселенной? Такую возможность предвидел английский писатель Герберт Уэллс. Герой его романа «Машина времени» отправляется в далёкое будущее: узнать судьбу человечества. Он обнаруживает там мёртвую землю, чуть-чуть поросшую лишайником и мхом, бегущую по орбите вокруг гигантского красного солнца. Единственные звуки — это порывы ветра и холодный плеск моря.

… кроме этих мертвенных звуков, в мире царила тишина. Тишина? Нет, невозможно описать это жуткое безмолвие. Все звуки жизни, блеяние овец, голоса птиц, жужжание насекомых, всё то движение и суета, которые нас окружают, — всё это отошло в прошлое…[5]

И путешественник во времени — возвращается. Но куда? Всего лишь в более раннюю точку того же бесцельного стремления в ничто.

Когда я впервые прочитал книгу Уэллса, я подумал: «Нет, нет! Такого конца быть не может!» Но если нет Бога, именно таким и будет конец, хотим мы того или нет. Во Вселенной без Бога такова реальность. Это напоминает мне завораживающие строки Т. С. Элиота:

Именно так и кончается мир

Именно так и кончается мир

Именно так и кончается мир

Не раскатом грома, а всхлипом.[6]

То, что истинно по отношению к человечеству в целом, истинно и по отношению к каждому из нас в отдельности: мы существуем бесцельно. Качественно наша жизнь ничем не отличается от жизни собаки. Я знаю, что это звучит резко, но это правда. В старину автор «Экклезиаста» писал об этом так:

Участь сынов человеческих и участь животных — участь одна: как те умирают, так умирают и эти… Всё идёт в одно место; всё произошло из праха, и всё возвратится в прах.[7]

Эта книга Библии, где автор демонстрирует тщетность удовольствия, богатства, образования и славы в той жизни, которая завершается смертью, читается как современная экзистенциалистская литература.

Вселенная без творца — это космическая случайность, непредвиденный взрыв. И человек — это лишь ублюдок природы, «ошибка эволюции», результат ненаправленного движения слепой материи при участии времени и случая. Он не более чем комок слизи, в котором развился разум, и его жизнь имеет не больше смысла, чем жизнь какого-нибудь вида насекомых, ибо и те, и другие — результат слепого взаимодействия случая и необходимости.

Французский специалист по молекулярной биологии Жак Моно провозгласил:

Случай — вот единственный источник всего нового, всего творческого в биосфере. Чистый случай, исключительно случай, абсолютная, но слепая свобода — вот что лежит в корне чудесного здания эволюции, и это центральное понятие современной биологии сегодня уже не является лишь одной гипотезой среди других возможных.. Идея случая — единственная, согласующаяся с фактами наблюдения и опыта. Человек, наконец, точно знает, что он одинок в равнодушной громадности Вселенной.[8]

Один философ выразился так: