Самое необходимое

Брайан спокойно подумал: «Все. Он выжмет это из меня. Я не смогу врать, не смогу врать полицейскому. Я даже не смог соврать миссис Лерокс насчет того, кто разбил вазу на ее столе, пока она ходила в учительскую. Он вытащит из меня все, и я сяду в тюрьму за убийство».

И тогда Брайан Раск впервые подумал о самоубийстве. Эти мысли не были ни зловещими, ни отвлеченными — напротив, очень спокойными и деловыми. Его отец держал ружье в гараже, и это ружье показалось ему именно тем, что нужно. Ружье могло разом разрешить все его проблемы.

— Брайа-а-а-ан! К телефону!

— Я не хочу разговаривать со Стэном! — гаркнул он. — Скажи, чтобы он перезвонил завтра!

— Это не Стэн! — крикнул в ответ Шон. — Это какой-то другой парень. Взрослый.

Огромные ледяные ладони схватили сердце Брайана и крепко стиснули его. Вот оно — звонит шериф Пэнгборн.

— Брайан, мне надо задать тебе несколько вопросов. Это очень важные вопросы. Боюсь, если ты сейчас не спустишься и не ответишь на них, мне придется приехать и забрать тебя. Мне придется приехать в полицейской машине. И очень скоро, Брайан, твое имя появится в газете, тебя покажут по телевизору, и эту передачу увидят все твои друзья. Еще ее увидят твои мать и отец и твой маленький братишка. А когда твое изображение появится на экране, диктор новостей скажет: «Это Брайан Раск — мальчик, замешанный в убийстве Уилмы Джерзик и Нетти Кобб».

— Кх...Кхт... Кто это?! — крикнул он слабым хриплым голосом.

— Не знаю. — Звонок оторвал Шона от «Оборотней», и его голос звучал раздраженно. — Кажется, он сказал, что его зовут Крауфикс. Или что-то в этом роде.

Крауфикс?

Брайан застыл в дверях своей комнаты, сердце его отчаянно колотилось в груди. Два ярких клоунских пятна загорелись на его бледном лице.

Нет, не Крауфикс.

Кауфакс.

Ему позвонил Сэнди Кауфакс. Но Брайан уже хорошо понимал, кто это был на самом деле.

На налившихся свинцовой тяжестью ногах он спустился вниз. Телефонная трубка, казалось, весила по меньшей мере фунтов пятьсот.

— Привет, Брайан, — мягко произнес мистер Гонт.

— ГГ.. Пр... Привет, — ответил Брайан все тем же слабым, срывающимся голосом.

— Тебе ни о чем не стоит волноваться, — сказал мистер Гонт. — Если бы миссис Мислабурски видела, как ты бросал те камни, она бы не спрашивала тебя, что там случилось, верно?

— Откуда_вы знаете? — Брайан снова почувствовал, как к горлу подкатила тошнота.

— Не важно. Важно то, что ты сделал все правильно, Брайан. Совершенно правильно. Ты сказал, что миссис и мистер Джерзик, кажется, ссорятся. Если даже полиция отыщет тебя, они решат, что ты слышал того, кто бросал камни. Они решат, что ты не видел его, поскольку он находился за домом.

Брайан заглянул в комнату, где стоял телевизор, посмотреть, не подслушивает ли Шон. Тот не подслушивал; он устроился, скрестив ноги, перед теликом с пакетом кукурузных хлопьев на коленях.

— Я не умею врать! — прошептал он в трубку. — Я всегда попадаюсь, когда вру!

— Но на этот раз, Брайан, — сказал мистер Гонт, — на этот раз ты сделаешь все, как чемпион.

И самым страшным во всем была мысль Брайана о том, что мистер Гонт и здесь лучше знает.

2

Пока ее старший сын раздумывал о самоубийстве, а потом приглушенным отчаянным шепотом разговаривал с мистером Гонтом, Кора Раск тихо танцевала в своей спальне, облачившись в домашнюю кофту.

Только это была не ее спальня.

Стоило ей надеть темные очки, которые продал ей мистер Гонт, как она оказывалась в Стране Чудес.

Она танцевала в неправдоподобно великолепных комнатах, где пахло хвойным дезодорантом, к которому примешивался запах жаркбго, где единственными звуками были тихий рокот кондиционеров (лишь немногие окна в Стране Чудес открывались; большинство было забито наглухо, и абсолютно все зашторены), шелест ее ног, утопающих в мягких коврах, и чудесный призывный голос Элвиса, поющего «Мое желание сбылось». Она танцевала под тяжелой люстрой французского хрусталя в столовой и возле хрустальных павлинов. Она касалась руками дорогих штор из голубого бархата. Мебель была вся во французском провинциальном стиле. Стены — кроваво-красные.

Декорация менялась, как в медленно расплывающемся кадре фильма, и Кора очутилась в нижнем помещении. Одна стена там была увешена рядами рогов, а другая заставлена полками с пластинками в золоченых альбомах. Потухшие экраны телевизоров уставились на нее с третьей стены, а за длинным резным баром разместились полки с ликерами — апельсиновыми, лимонными, вишневыми.

Устройство автоматической смены дисков на ее старом портативном проигрывателе с фотографией Короля на крышке щелкнуло. Следующая сорокапятка встала на место. Элвис начал петь «Голубое шоссе», и Кора кружась вошла в Комнату Джунглей с фигурками нахмурившихся божков Тики, диваном с готическими подлокотниками и зеркалом в ажурной раме из перьев, торчащих словно из груди живых фазанов.