Самое обыкновенное убийство. Где тебя настигнет смерть? (сборник)

– Он долго там пробыл?

– Нет. – Дядя посмотрел на часы. – Пора нам обратно к Кауфману.

– Время еще есть. Ты сказал, что мы придем туда к девяти. Почему же отец не остался там, если город и работа его устраивали?

– Ладно… теперь уже можно сказать.

– Так почему?

– Он дрался на дуэли и победил. В Веракрусе ему больше всего нравилась жена владельца газеты. Немец вызвал его стреляться на маузерах, Уолли попал ему в плечо и уложил в больницу, после чего покинул город быстро и скрытно, в пароходном трюме – я об этом уже позднее узнал. Четыре дня спустя его засекли и заставили отработать проезд. Он загибался от морской болезни, а куда денешься? Так и драил палубу до самого Лиссабона.

– Да ладно!

– Это факт, Эд. Прожил какое-то время в Испании, матадором решил стать, но этому надо учиться с самого детства, да и талант иметь. А пикадором он не хотел.

– А что это, пикадор?

– Всадник с пикой. Если бык пырнет лошадь, а это почти каждый раз случается, рану набивают опилками, зашивают – и опять на арену, но долго лошади все равно не живут. Ладно, к черту, мне самому эта часть корриды противна. Теперь-то лошадям стали набрюшники надевать, видел недавно в Хуаресе. А шпагой быка заколоть – это нормально, честно. Честнее, чем на здешних бойнях, если на то пошло. Они там…

– Расскажи лучше про папу в Испании.

– Короче, он вернулся домой. Мы снова нашли друг друга через одного приятеля в Сент-Поле, которому оба писали. Я работал в детективном агентстве Уилера, это в Лос-Анджелесе, а Уолли выступал в кабаре как жонглер. Не высший класс, но с булавами у него получалось неплохо. Он последнее время не жонглировал, нет?

– Нет.

– Тут нужно постоянно упражняться, иначе теряешь навык. Но руки у него всегда были ловкие, на линотипе шпарил только так. При тебе тоже?

– Со средней скоростью. Может, из-за артрита: Несколько месяцев отец вообще работать не мог. Мы тогда в Гэри жили, потом уж в Чикаго перебрались.

– А мне он ничего не рассказывал…

– Вы когда-нибудь еще работали вместе?

– Разумеется. С частным сыском у меня не сложилось, и мы стали ездить с целительским шоу. Уолли гримировался под черного, жонглировал.

– Ты тоже жонглируешь?

– Нет. Рукастый у нас был Уолли, я больше языком беру. У целителей я обрабатывал публику и вещал брюхом.

– Что?

– Чревовещателем был, балда. Все, теперь пора. Нашу с Уолли историю за один раз не расскажешь, и уже скоро девять часов.

К Кауфману я шел, как в тумане. В голове не укладывалось, что мой папа, скромный наборщик, исколесил когда-то всю Мексику, дрался на дуэли, хотел быть тореадором, выступал на сцене и ездил с целительским шоу.

Прожил такую жизнь и умер в темном переулке от удара по голове.

Глава 7

Посетителей в баре прибавилось. У стойки полдюжины мужчин и две женщины, в кабинках пары. За дальним столом играли в пинокл, музыкальный автомат орал как подорванный.

Мы сели за тот же столик – там было свободно. Кауфман, хлопотавший за стойкой, не видел, как мы пришли. Через минуту он нас заметил и перелил виски через край мерного стаканчика. Обслужив клиента, подошел к нам и подбоченился с воинственным и в то же время нерешительным видом.

– Что вам подать?

– Две соды, – ровно, без тени юмора произнес дядя.

Кауфман, глядя то на него, то на меня, вытер руки о фартук, выдвинул стул и сел.

– Мне тут неприятности не нужны, – заявил он.

– Нам тоже, – промолвил дядя. – Мы не хотим их и не создаем.

– Но чего-то ведь вы хотите, может, объясните уже наконец?

– Что именно?

Кауфман стиснул зубы – вот-вот взорвется.

– Я вас узнал, – сказал он. – Вы были на дознании по делу мужчины, которого пристукнули в переулке.

– Какого мужчины?

Кауфман сделал глубокий вдох, выдохнул и добавил:

– Вы сидели в заднем ряду, не хотели светиться. Этот Хантер ваш друг, что ли, был?

– Какой Хантер?

Кауфман сделал усилие над собой и снова сдержался.

– Позвольте вам помочь: вы не там ищете. Копам и коронеру я сказал все, что знал. Вы там были и сами все слышали.

Дядя предложил пачку сигарет мне, я взял одну, потом предложил Кауфману, но он отмахнулся.

– Сказал все как есть. Какого черта вам еще надо?

– Две соды, – ответил дядя.

Кауфман вскочил, опрокинув стул. Шея у него покраснела. Он с большой тщательностью поставил стул на место и молча вернулся за стойку.

Заказ нам принес длинный бармен. Он улыбался, и дядя тоже улыбнулся в ответ. Вокруг глаз у него заиграли лучики – добряк, да и только.

Кауфман занимался своими делами и в нашу сторону не смотрел.

– Ничего туда не подсыпал? – Дядя взглянул на длинного бармена.

– В соду ничего не подсыплешь, вкус сразу чувствуется.

– То-то же. – Он дал ему доллар. – Сдачи не надо, положишь мальцу на счет.

– Спасибо, Эм. Он прямо без ума от тебя, все ждет, когда ты снова придешь.

– Скоро, Дылда. Ты иди лучше, а то твой босс засечет, что мы разговариваем.

Дылда пошел брать заказ у картежников, а я спросил:

– Когда это ты успел?

– Вчера вечером. Узнал у Бассета его имя и адрес и зашел. Теперь он наш человек.

– Еще сто баксов выложил?

– Одних можно купить, Эд, а других нельзя. Положил немного на счет его сынишки, и все.