Самое обыкновенное убийство. Где тебя настигнет смерть?

Чайник уже выкипал. Я потушил горелку и подумал – нет бы сделать это еще до поисков. Скорее всего папа выпивал не один, а с кем-нибудь из наборщиков. У него и заночевать мог. Нет, папа умеет «держать» выпивку и никогда не напивается в хлам.

И все-таки… Может, с Банни Уилсоном? Банни работает в ночную смену, но вчера у него был выходной. Папа часто с ним водит компанию, и он пару раз у нас оставался: выйдешь утром, а он спит на диване. Не позвонить ли в пансион, где Банни живет? Я двинулся к телефону, но остановился. Тут ведь стоит только начать: потом придется и в больницы звонить, и в полицию. Мама с Гарди проснутся. Ну и что, казалось бы? Нет уж, пусть себе спят.

Может, мне просто не терпелось сбежать. Я вышел, спустился на цыпочках до первой площадки, проскакал два других пролета бегом, выскочил на улицу. Звонить я боялся, а действовать требовалось незамедлительно: восемь часов, так и на работу опоздать можно. Хотя какая там работа сегодня. Не пойду я туда… А что же мне тогда делать?

Я прислонился к телефонному столбу, чувствуя пустоту и головокружение. Сначала нужно покончить с неизвестностью. В полицию отправиться? Или прежде все-таки обзвонить больницы? Узнать, конечно, надо, но страшно.

По противоположной стороне улицы медленно ехала машина, в ней сидели двое мужчин. Один разглядывал номера домов. Прямо передо мной они остановились и вышли, каждый со своей стороны. В штатском, но на каждом как будто крупными буквами написано «коп».

Вот сейчас все и узнаем.

Я вошел в подъезд следом за ними и стал подниматься по лестнице, отставая на один пролет. На третьем этаже один из них посмотрел номера квартир и сказал:

– На следующем, наверное.

Другой повернулся, увидел меня и спросил:

– Эй, парень, на каком этаже пятнадцатая?

– На четвертом. Следующий этаж.

Теперь нас разделяло всего несколько ступенек. Брюки на толстой заднице копа, шедшего сзади, лоснились и туго натягивались на каждом шагу. Только это мне и запомнилось в них обоих.

Они постучали в пятнадцатую квартиру. Я прошел мимо, поднялся на пятый, последний, этаж, снял туфли и тихо спустился обратно до половины – так, чтобы они не заметили. Оттуда я прекрасно все слышал. Вот мама шаркает тапочками, идет к двери. Вот она приоткрыла ее. Часы в кухне тикают. Вот Гарди прошлепала босиком до угла коридора, затаилась там и подслушивает.

– Уоллис Хантер здесь проживает? – Голос копа рокотал, как дальний поезд надземки.

Мама учащенно задышала.

– Вы миссис Хантер? Боюсь, у меня плохие новости, мэм.

– Несчастный случай? Он пострадал?

– Умер, мэм. То есть мы полагаем, что это ваш муж. Вам надо будет опознать… когда сможете. Спешки нет. Мы зайдем и подождем, пока вы не…

– Что случилось? – тихо произнесла она, без всякой истерики.

– Разбойное нападение, – ответил другой, тот, что спрашивал меня про квартиру. – Его убили в переулке часа в два ночи и бумажник забрали, поэтому мы только утром сумели установить… Держи ее, Хэнк!

Но Хэнк не успел. Послышался грохот, Гарди заверещала, полицейские зашли внутрь. С башмаками в руке, я тоже сунулся к двери, но она захлопнулась у меня перед носом. Обувшись, я сел на ступеньку и услышал, что сверху спускается мистер Финк, обойщик мебели, живущий над нами. Я подвинулся, пропуская его, но он, конечно, просто так не прошел.

– Ты чего, Эд?

– Ничего. – Я смотрел на перила, где лежала его мясистая, с грязными ногтями рука.

– С работы погнали, что ли?

– Нет. Все в порядке.

– Старик из дому выставил?

– Слушайте, шли бы вы, а? Оставьте меня в покое.

– Как хочешь. Я просто интересуюсь. Ты ведь парень-то неплохой, бросил бы эту пьянь, своего папашу, так…

Я вскочил и бросился вниз, к нему. В тот момент я мог бы убить его. Финк изменился в лице – никогда не видал, чтобы человек так пугался – и исчез. Я снова сел и взялся за голову.

Вскоре дверь нашей квартиры открылась. Я туда не смотрел, но слышал, как они выходят, все четверо. Когда все затихло, я открыл квартиру своим ключом и снова поставил чайник. Засыпал кофе в фильтр и встал у окна, глядя на наш залитый цементом двор.

Жаль, что я так плохо знал папу. Нет, мы нормально ладили, просто теперь я с опозданием понял, что недостаточно знал его. Смотрел на него будто издали и думал, что о многом судил неверно.

Взять хоть его пьянство. Не знаю, почему он так пил, но причина определенно была. Кажется, сейчас, глядя в окно, я начинал ее постигать. Отец был тихий и спьяну тоже не буйствовал: всего несколько раз я видел, как он злится, и тогда отец был трезв.

Сидишь целый день за линотипом, набираешь рекламные листки компании «Эй энд Пи», статьи об асфальтовых покрытиях и объявления церковного совета, а дома тебя встречают поддатая с полудня, нарывающаяся на ссору стерва-жена и падчерица, потенциальная стервочка. Еще сынок, окончивший школу с хорошими отметками и потому полагающий, будто он умнее тебя.

Что тебе остается? Идешь пропустить пару стаканов пива, не собираясь напиваться, и все-таки напиваешься. А хоть бы даже и собирался, то что?