Самое сильное (СИ)

Он обследовал все комнаты, выйдя туда, где небольшой коридорчик служил им отхожим местом. За этим коридором начинались узкие ходы, куда не пролез бы и ребенок. Священник приноровился выливать туда поганое ведро, кроме этого, из коридорчика тянуло сквозняком, что указывало на то, что где-то там есть даже выход наружу.

Тяжело было без ориентиров, указывающих на время, да и сильная скученность людей на небольшой территории давала свои плоды. Тут и там вспыхивали небольшие ссоры, сэр Этьен откровенно ревновал Мабель к сэру Осберту, треньканье лютни периодически раздражало остальных, Бланш визгливо выговаривала Андрэ за что-то.

В убежище было прохладно, казалось, холод проникал всюду, топорщил кожу пупырышками, ломил кости.

Еда казалаось безвкусной, как и вода, которую необходимо было строго экономить. От сырости подземелья и чада факелов болела голова и донимал насморк.

Настрение у обитателей убежища резко упало, поэтому, когда священник согласился на просьбу заскучавшей Мабель рассказать ей историю, остальные как-то незаметно оказались рядом, словно дети, усевшиеся в кружок подле наставника.

“Или бабушки” , – неожиданно для самой себя хихикнула Доминика.

Девушка весь день изучала, напрягая и без того болевшие глаза, рукописи, оставленные старому священнику бароном. Она читала их отцу Варфоломею, а он уж делал разные предположения насчёт написанного. Рукописи были древние, пергамент местами протерся так, что часть написанного приходилось угадывать, а зрение уже не раз подводило старика, так что помощь послушницы он воспринял как высшее благо.

- Я вижу, дети мои, что вам тягостно выносить все лишения этого добровольного плена, – начал священник, важно сложив руки на груди и выпрямившись,. – внемлите же мне, и я потешу ваши души…

- Ибо потешить тела вам пока нечем, – проворчал сэр Этьен, стараясь плечом оттереть Осберта подальше от Мабель.

- Тихо, сэр рыцарь, имейте совесть! – приглушённо шикнула на него Бланш, руки которой так и мелькали за неизменным вязанием. Этьен только фыркнул на излишне наглую служанку, но в ссору не полез.

- Мда… – задумчиво пробормотал себе под нос сэр Осберт, – интересное пожелание. Безусловно, я имел дело с разными дамами, но ни одна из них не обладала столь редким и экзотическим именем, как “совесть”.

Оруженосец приглушённо хихикнул.

Сен Клер прислонился к стенке и безвозбранно разглядывал послушницу. Все они были закопченными и грязными, все страдали от жажды (порции воды очень тщательно отмерялись) и не могли толком умыть лицо.

Сырость и сажа проникали всюду, раздражали горло, вызывали тихий кашель. Послушница терла воспалённые и покрасневшие от усталости глаза, на лице её остались разводы, придавая ей вид замарашки. Маленькие руки с тонкими пальцами потемнели от возни с пыльными пергаментами, но она казалось довольной и даже умиротворённой. Лицо девушки выражало искреннюю вовлеченность в историю священника, и тамплиер вдруг ощутил зависть к старику. Ему захотелось, чтоб и на него она смотрела бы с таким интересом, так же щурилась и наклоняла голову чуть вправо. Он вдруг задумался о том, как это – провести пальцем по ее щеке, ощутить ее тепло и нежность кожи.

“Одумайся, глупец”, – сказал он себе, проводя рукой по лбу, – “однажды ты уже вошёл в эту реку. Ты тамплиер, давал обеты, в том числе и обет безбрачия, да и сейчас совсем не подходящее время для таких мыслей. И к тому же, она послушница! Очень скоро она станет монашкой, зачем ей нужна интрижка, идущая против воли людской и божественной?!”. Он отвернулся, почти против своей воли.

Андрэ и Хамон стояли (а точнее, играли) на страже в караульной, откуда доносились звуки щелчков и громкие возгласы.

Отец Варфоломей откашлялся и начал свою историю.

- Много лет назад в одном дальнем городе, жил да был могущественный рыцарь, лорд Дарксторм. Он правил городом, который назывался… впрочем, имя его стёрлось из моей памяти, да это и несущественно. Его верными слугами были рыцари сэр Рикон и сэр Мортимер. Как-то лорд Дарксторм вместе со своими слугами поступили на службу к могущественному чародею Мирклину. Этот чародей наделял своих слуг удивительными способностями – они могли по желанию превращаться в птиц и зверей, вызывать волшебных помощников (сохрани нас господь, всеблагой и всемогущий, ясно ведь, кем были эти помощники!) и использовать другие колдовские силы.

- Оборотни, значит, – с ужасом сказала служанка, осеняя себя крёстным знамением. На нее зашикали.

- Простите, святой отец, – перебила старика Мабель, – а в каких именно птиц и зверей преображались благородные рыцари?

- О, сударыня, это самое интересное в этой истории. Чародей построил целый лабиринт, дабы испытать силу рыцарей, желавших пойти к нему на службу. Те, кто прошел испытания (а таких было не менее десяти человек), получили волшебный знак, каждый по своему характеру. Кто был силен – получил знак медведя и мог оборачиваться в него, умный и коварный стал лисом, трусоватый – презренной букашкой,. – раздался хохот.

- А как же этот трусоватый прошел лабиринт? – спросил сэр Осберт.