Самое сильное заклятье

Бедняга Теодохад вынужден был сдаться. Мчась во весь опор, они настигли далмацианскую армию на полпути к Атрии. Огромная колонна пеших и конных воинов растянулась по дороге. Казалось совершенно невероятным, что пятьдесят тысяч суровых, грозного вида готов бросились наутек при первой вести о приближении византийского генерала Константина.

Асинар был высоким, а Гриппа – низкорослым, но в целом оба оказались обычными средних лет варварами. Они почтительно приветствовали короля, а Теодохад представил им нового квестора.

– По пути до нас дошел слух, – сказал Асинар, – что власть в Италии поделена. Так это или не так, досточтимый квестор?

Впервые Пэдуэй был рад, что телеграфная линия еще не дотянулась до северных провинций. Он презрительно рассмеялся.

– Несколько недель назад нашему славному генералу Виттигису моча ударила в голову – удрал в Равенну, чтобы его не могли убить греки, и объявил себя королем. С греками мы разобрались, а теперь идем выяснять отношения с Виттигисом. Ваши ребята нам пригодятся.

Слушая собственные, весьма обидные для Виттигиса слова, Пэдуэй невольно задумался о том, как сильно изменился его характер за в общем-то короткое время пребывания в этой атмосфере лжи и коварства.

Оба генерала восприняли сообщение со степенным безразличием, из чего Мартин сделал вывод, что они не блещут умом.

Войска подступили к Равенне в полдень, вынырнув из густого тумана. Пэдуэй и Теодохад скромно затесались в задние ряды, пока Асинар и Гриппа объявляли о своем прибытии. Армия уже почти целиком вступила в город, когда кто-то вдруг заметил маленького седобородого старичка. Тут же раздались крики, поднялась суматоха. Наконец к голове колонны подскакал гот в роскошном красном плаще.

– Что, черт побери, здесь происходит? – закричал он. – Вы захватили Теодохада или наоборот?

Асинар и Гриппа остановили коней и попытались осмыслить заданный вопрос.

– Э-э… ну…

Пэдуэй пришпорил лошадь и выехал вперед.

– Позволено ли мне осведомиться, кто ты, мой дорогой господин?

– Если хочешь знать, я – Унила, сын Вильярта, генерал повелителя нашего Виттигиса, короля готов и итальянцев. А ты кто такой?

Пэдуэй улыбнулся и медоточиво произнес:

– Приятно познакомиться, генерал Унила. Я – Мартин Падуанский, квестор повелителя нашего Теодохада, короля готов и итальянцев. Теперь…

– Глупец, что ты болтаешь, никакого короля Теодохада нет! Он смещен. У нас новый король! Или не слышал?

– О, я слышал многое. Но, великолепнейший Унила, воздержись от грубых замечаний, пока не узнаешь, что мы ввели в Равенну шестьдесят тысяч солдат, тогда как в вашем распоряжении всего двенадцать тысяч. Ты ведь не хотел бы лишних неприятностей?

– Молчи, дерзкий… э-э… шестьдесят тысяч?

– Может, семьдесят. Я не считал.

– Ну, это другое дело.

– Я рад, что наши точки зрения совпадают. Ведомо ли тебе, где находится генерал Виттигис?

– У него свадьба. Полагаю, сейчас он в церкви.

– Ты хочешь сказать, что он до сих пор еще не женился на Матасунте?

– Нет, у него была задержка с разводом.

Пэдуэй и не надеялся поспеть вовремя, чтобы помешать Виттигису войти в клан Амалов путем насильственного брака с дочерью покойной королевы Амаласунты. Такую возможность нельзя было упускать!

Унила указал на купол с двумя башенками по бокам. Пэдуэй крикнул своей охране и пустил лошадь в галоп. Пять сотен конных кирасиров помчались следом, расшвыривая встречных прохожих, с грохотом пронеслись по мосту над одним из равеннских каналов, вонь от которого полностью оправдывала их репутацию, и подскакали к дверям церкви, откуда приглушенно доносилась органная музыка. У дверей стояло несколько стражников. Едва они подняли копья, как кирасиры быстрым согласованным движением взяли бедняг в полукольцо, и в следующее мгновение стражники увидели сотню натянутых византийских луков.

– Если вы, парни, не бросите свои булавки и не поднимете вверх руки… Вот так гораздо лучше. – Пэдуэй слез с лошади и обратился к начальнику охраны, македонцу по имени Ахилл: – Выдели мне людей. Церковь окружить, никого не впускать и не выпускать.

Он вошел в храм с сотней кирасиров, топавших за ним по пятам. Музыка оборвалась. Посреди большой восьмиугольной площадки стояли полный багроволицый арианский епископ и еще три человека. Один – мощного сложения, в богатом убранстве, с короной на черных седеющих волосах – король Виттигис. Рядом с ним – высокая крепкая девушка, как говорится, кровь с молоком – принцесса Матасунта. А третим человеком был обычный воин, правда, более-менее умытый и почищенный, который стоял позади невесты и заворачивал ей руку за спину. На торжестве бракосочетания присутствовала готская знать со своими дамами.

Пэдуэй решительно прошагал по проходу; в наступившей мертвой тишине звук его шагов гулко отдавался под сводами храма. Публика застыла, лишь кто-то пораженно пробормотал:

– Греки! Греки в Равенне!

Заговорил епископ:

– Молодой человек! Что означает сие бесцеремонное вторжение?

– Сейчас поймешь, мой господин епископ. Только прежде скажи: с каких пор арианская вера позволяет выдавать девушку замуж против ее воли?