Самое сильное заклятье

– Однако мы не можем гарантировать…

– Доброго приема.

Посланник ответил:

– Думай, человек, что говоришь.

– Ибо наши воины…

– Покрывают сарматские степи подобно саранче.

– Копыта их коней…

– Громом раскалывают небеса…

– Тучи стрел…

– Закрывают солнце.

– Там, где пройдут полчища наших воинов…

– Не растет даже трава.

Пэдуэй сказал:

– Блистательный Кароян…

– Возможно, все это правда…

– Но несмотря на гром копыт и тучи стрел…

– Когда несколько лет назад…

– Гунны вторглись на наши земли…

– Мы им задницу надрали!

Выслушав перевод, посланник растерянно моргнул, а затем побагровел. Пэдуэй решил, что гунн в ярости, однако выяснилось, что он тщетно пытается удержать смех. Утерев слезы и отдышавшись, посол выдавил:

– На этот раз все будет иначе.

– Если кому и надерут задницу…

– То вам.

– Поэтому решайте.

– Мы согласны на шестьдесят тысяч…

– Тремя платежами по двадцать.

– Ну, как?

Однако Пэдуэй был непоколебим. Тогда посланник добавил:

– Я сообщу моему господину…

– Великому Хану Кардаму…

– О вашем упрямстве.

– А за приемлемую взятку…

– Готов поведать ему…

– О мощи готских армий…

– Дабы отговорить его…

– От возможного вторжения.

После долгих торгов Пэдуэй и гунн сошлись на половине первоначально запрошенной суммы и расстались в самых лучших отношениях. Дома Мартин застал Фритарика за странным занятием: вандал пытался обвязать вокруг головы полотенце.

– Прости, хозяин, – смущенно произнес он. – Я хотел сделать такой головной убор, как у этого варвара. Есть в нем определенный стиль…

Пэдуэй уже давно смирился с мыслью, что Теодохад – старый маразматик. Но в последнее время у короля начали проявляться и явные признаки умственного расстройства. Например, когда Пэдуэй явился к нему с проектом закона о праве наследования, он мрачно выслушал подробные объяснения о том, что королевский совет и Кассиодор считают необходимым привести готский закон в соответствие с римским, а потом сказал:

– Когда ты издашь новую книгу под моим именем, Мартинус? Тебя ведь зовут Мартинус? Мартинус Падуанский, Мартинус Падуанский… По-моему, ты мой новый префект или что-то вроде этого, да? Боже ж ты мой, я совсем ничего не помню! Ну так зачем ты ко мне пришел? Всегда дела, дела, дела. Ненавижу дела! Глупые государственные бумажки… Что это, смертный приговор? Надеюсь, мошенник получит по заслугам. И обязательно его пытай! Не понимаю твоей глупой неприязни к пыткам. Народ счастлив только тогда, когда смертельно боится своего правительства… Так-так, о чем я говорил?

С одной стороны, это было удобно – Теодохад занимался сам собой и ни во что не вмешивался. Однако порой на него находило: он никого не принимал и из вредности отказывался подписывать любые бумаги.

Потом разгорелся спор с главным военным казначеем. Тот упрямо не соглашался выплачивать жалованье взятым в плен византийским наемникам. Пэдуэй доказывал ему, что эти первоклассные воины с радостью будут служить итало-готскому государству и что поставить их на довольствие – немногим дороже, чем содержать под охраной. Главный казначей твердил, что со времен Теодориха защита королевства – почетная обязанность готов, а наемники, о которых идет речь, не готы. Quod erat demonstrandum[4].

Каждый упорно стоял на своем; в конце концов спор вынесли на рассмотрение Теодохада. Король с умным видом выслушал доводы, а затем отослал главного казначея прочь и обратился к Пэдуэю:

– Каждая сторона по-своему права. Да, мой дорогой, каждая сторона по-своему права. Так что, если я решу в твою пользу, будь любезен предоставить моему сыну достойную командную должность.

Пэдуэй пришел в ужас:

– Но, господин король, есть ли у Теодегискеля военный опыт?

– В том-то и беда. Все время пьянствует со своими распущенными дружками да ухлестывает за женщинами. Ему надо почувствовать ответственность – на каком-нибудь важном посту.

Пэдуэй спорил. Однако сказать, что не может вообразить худшего командира, чем самонадеянный и высокомерный Теодегискель, он не смел. Теодохад твердо стоял на своем.

– В конце концов, Мартинус, кто тут король? И нечего меня запугивать Виттигисом!.. Хи-хи, скоро я тебе устрою сюрприз! Так о чем я говорил? Ах да. Ты ведь перед Теодегискелем виноват. Из-за тебя он оказался в этом кошмарном лагере…

– Не я его туда посадил…

– Не перебивай, Мартинус, король этого не любит. Либо ты находишь моему сыну теплое местечко, либо я решаю в пользу того, другого, как там его по имени… Таково мое последнее слово.

Пэдуэй вынужден был сдаться, и Теодегискель стал командующим готскими силами в Калабрии – там, где, по мнению Мартина, большого вреда он нанести не мог. Позднее ему пришлось горько пожалеть об этой уступке.

Потом произошли сразу три события.

Генерал Сисигий сообщил о подозрительной активности со стороны франков.