Самое сокровенное знание

Разумеется, первое, что я сделал, – это попытался найти другие переводы Бхагавад-гиты и почитать научные исследования, посвященные Гите. Я хотел глубже понять ее смысл, но, к моему удивлению, современные индологи ставили под сомнение как раз то, что показалось мне в этой книге самым ценным – ее целостность и законченность. Вот что, например, пишет русский индолог Д. Серебряный: «Критический ум человека новоевропейской культуры не может не увидеть в «Гите» различные противоречия. Но одни склонны были „списывать“ эти противоречия на поэтическую, художественную природу Гиты […] Другие же, настаивая на определении „религиозно-философская“, пытались дать то или иное объяснение усматриваемых в поэме противоречий. Один из путей подобного объяснения – выявлять в Гите разные исторические слои: некое первоначальное „ядро“ и позднейшие интерполяции. Этим путем шли в основном немецкие исследователи Гиты. Так, Р. Гарбе в своей известной работе из 700 строф Гиты „забраковал“ 170 как „неподлинные“. Ученик Р. Гарбе, известный религиовед Р. Отто, пошел еще дальше и признал „подлинными“ только 132 строфы». Вивисекторы от индологии обращались с этой живой книгой так же, как их коллеги-биологи с лягушками, морскими свинками и белыми крысами. Читать эти «исследования» и созданные на их основе переводы было почти так же больно, как смотреть на опыты над животными в лаборатории МГУ, где я тогда работал. Ничего, кроме досадного чувства разочарования и обмана, они не оставляли, но впрочем цели своей достигали: принимать всерьез слова Кришны в Бхагавад-гите после них не хотелось. Однако, решая, чьи же слова принимать всерьез – слова этих исследователей или Кришны, – я выбрал последнее. Помог Пушкин, очень точно описавший, чем обычно занимается аналитический ум западного человека, когда сталкивается с явлением, выходящим за рамки его понимания: «Звуки умертвив, музыку я разъял, как труп».

Я продолжал свои поиски, и очень скоро мне в руки попала «Бхагавад-гита как она есть» Бхактиведанты Свами Прабхупады, запрещенная тогда в Советском Союзе, но оттого еще более желанная. Я далеко не сразу понял, что именно хочет сказать мне автор, но с первых же строк в его объяснениях Гиты я с радостью обнаружил тот самый синтез рациональности и духовности, позволявший органично совмещать субъективный мир веры с миром объективной реальности. С тех пор я изучил еще несколько традиционных комментариев к Бхагавад-гите – Рамануджи, Шридхары, Вишванатхи, Баладевы – и всякий раз убеждался, что, несмотря на несущественные различия в акцентах интерпретации, все комментаторы отстаивали внутреннюю целостность текста Гиты. Как пишет тот же самый Д. Серебряный, «…целостное восприятие [Гиты] внутри собственной традиции никакие инокультурные аналитики не в силах оспорить и отменить». Более того, традиционные комментаторы священных текстов просто обязаны показать подчас скрытые логические связи между стихами или разделами данного произведения. Разъясняя священное писание, представители традиции тоже применяли логику, но цель их была иной: проявить и подчеркнуть внутреннюю целостность текста, сохранить священный текст живым, а не умертвить его скальпелем сухой логики. Иными словами, их комментарии служили замыслу священного писания, а не пытались его препарировать.

А теперь, собственно, о книге, которую вы держите в руках. Ее автор, Бхуриджан Прабху, ученик Бхактиведанты Свами Прабхупады, вот уже тридцать с лишним лет изучает «Бхагавад-гиту как она есть» с комментариями своего духовного учителя, благодаря которым Запад впервые по-настоящему узнал о монотеистической традиции бхакти-йоги, йоги преданности. Может возникнуть закономерный вопрос: «А чего ради Бхуриджан Прабху написал собственные комментарии и чем они отличаются от комментариев его гуру?»