Самое темное сердце (ЛП)

Мертвая девушка бросается на меня, выпустив когти и визжа, как ленточная пила по металлу. Я отступаю в сторону, словно матадор, пропускающий быка, и открытым лезвием своего пружинного ножа достаю её сзади, рассекая спину. Непомерная тяжесть имплантатов становится причиной того, что верхняя часть туловища Джинджер свешивается с её нижней половины, как калитка на лопнувшей петле.

Фокси и Глория переглядываются, начинают обходить меня по кругу, расчётливо сузив глаза. Они шипят и плюются, как рассерженные пантеры, время от времени делая ложные выпады, но остерегаясь попасть в зону моей досягаемости.

Внезапно Глория прыгает мне на спину, обвивает свои ноги танцовщицы вокруг моей талии, дерёт лицо и голову острыми, как бритва, когтями. Фокси набрасывается спереди, обнажая клыки. Я поворачиваюсь в последний момент, позволяя вампирше напороться на мой нож. Мой кулак безжалостно поднимается, и я вытаскиваю лезвие из её вываливающихся внутренностей.

Глория соскакивает с моей спины и отпрыгивает обратно к границе подиума, пока её сестра-невеста падает на пол. Из многочисленных порезов и царапин на голове и плечах у меня по спине стекает кровь. Глория сгибается в искусственном свете, злобно глядя на меня сверху, как загнанная на дерево пантера.

– Это несправедливо, – рычит она. – Он был готов пожертвовать мной, чтобы сделать тебя своей, а ты его даже не хочешь!

– Разве это не типично мужской поступок? Итак, где Джек?

Глория склоняет голову набок:

– Кто?

– Твой сын. Где он?

– Он у Мерзости, – она прокусывает нижнюю губу в подчёркнутом недовольстве. – Я хотела сама его обратить, но лорд Нуар сказал «нет». Он сказал, что не имеет значения, кто это сделает, если результат окажется тот же. Это точно. Теперь мой сладкий мальчик и я снова будем вместе, и ничто не сможет разлучить нас!

– Да ну?

Я сдвигаю куртку назад, доставая из-за пояса джинсов пистолет Эстеса. Глория шипит, как испуганная кошка, и бросается бежать. Я стреляю один раз, и она падает с подиума, как разрезанный мешок с песком – серебряная пуля попадает ей в плечо.

Я запрыгиваю на подиум и останавливаюсь над существом, бывшим когда-то матерью Эстеса. Я смотрю, как она корчится и воет от боли, из её глаз выступают и стекают по накрашенным щекам кровавые слёзы.

Глория дерет правой рукой левую, неспособная остановить разложение, распространяющееся по её организму и превращающее её конечности в массу гниющих тканей. Серебро, отравившее её кровь, за считанные минуты достигнет сердца и мозга, превращая их в пузырящуюся грязь. Я поднимаю пистолет ещё раз, целясь в упор в голову покойницы. Она поворачивает ко мне лицо и обнажает клыки в бессильной ярости. Кровь и мозговая жидкость уже сочатся из её ноздрей.

– Мой хозяин убьёт тебя за это, уродка!

– Пусть попробует, – отвечаю я и спускаю курок. – Они всегда пробуют.

Ошмётки головы Глории Эстес забрызгивают мой ботинок. Я кривлюсь от отвращения и обтираю его о голень другой ноги.

– Я в тебе не ошибся. Ты хороша. Ты очень хороша.

Я смотрю в направлении голоса, но вижу лишь тьму, сгустившуюся в центре сцены.

– Покажись!

Сопровождаемая низким гортанным смехом густая тень скользит прочь, словно масло, являя высокого мужчину с лицом кофейного цвета. Безупречно скроенный английский костюм из шёлка, тяжёлые дреды, декоративная трость из цельного куска слоновой кости с округлым набалдашником, опоясанным проволокой и напоминающим цветом и формой бильярдный шар, его манера поведения – всё это часть его опасной и злой элегантности.

– Лорд Нуар.

– Это честь для меня, – говорит он с легким поклоном, приложив руку к сердцу. – И я надеюсь, что имею удовольствие говорить ни с кем иным, как с печально известной Синей Женщиной?

Я осторожно киваю, но ничего не говорю.

Нуар улыбается и опирается на трость, и на секунду я почти уверена, что он сейчас станцует чечётку.

– Наш общий друг, молодой мистер Эстес, рассказал о тебе немного, но о многом поведал его разум. Почти все его мысли о тебе, моя дорогая, и я могу понять почему. Ты действительно невероятна.

Нуар толкает останки Глории Эстес носком дорогого итальянского ботинка, и её тело разрушается внутрь себя со скоростью воздуха, выходящего из надувной игрушки.

– Какой фатальный стиль! Какое смертельное своеобразие! Ты превратила истребление своего вида в искусство!

– Она не была моего вида, – даже то, как я произношу эти слова, заставляет Нуара улыбаться, как будто он учуял запах крови в воде. Нехорошо показывать даже минутную слабость такому хищнику, как Нуар.

– Не пойми меня неправильно, я не люблю нежить! Эти глупые женщины, так умело уничтоженные, были прекрасным примером этой породы – их крошечные, узкие умы занимала лишь мелкая ревность. Их воля находилась под моим контролем, но IQ был настолько низким, что они попадали в неприятности каждый раз, лишь стоило мне отвернуться. Вот почему я позволил тебе убить этих глупых сучек. Их идиотизм привел их к неподчинению мне, а наказанием за такой проступок является окончательная смерть. Благодарю, что избавила меня от них.