Самое время для новой жизни

Загородный дом Шоллингов стоял на озере Кресчент в предместье нью-йоркского городка Кармелина. Озеро, имевшее форму полумесяца, было видно почти из каждого окна, потому что дом располагался в его излучине и задним фасадом выходил к воде. Здание, обшитое мореным деревом, представляло собой типичный образец современной сельской архитектуры – смесь колониального особняка и кондоминиума; сплошь скатные крыши, световые люки, окна. К задней стене примыкала площадка на сваях, выходившая к озеру. Глядишь на этот особняк, на лес вокруг и чувствуешь себя на страницах каталога “Джей Кру”. Именно такой дом я хотел бы иметь, если б было с кем его разделить.

Мы проехали по длинной узкой аллее, огибавшей слева обширную территорию перед домом, и остановились поближе к входу. Элисон побежала открывать, включать свет, а мы с Чаком вынесли по-прежнему бесчувственного Джека из машины. Во время поездки Джек пошевельнулся, и Чак сделал ему еще инъекцию – на этот раз мидазолама – прямо в вену, сказав, что теперь Джек проспит до утра. Холл был заставлен нашими чемоданами, Элисон прислала их сюда днем раньше с Люси, родительской экономкой, которую отрядили подготовить спальни и прибрать в доме. Ей также поручили перед отъездом снабдить всем необходимым кухню – настоящий подвиг, учитывая размеры кухни: в ней поместилась бы вся моя квартира.

Мы проследовали за Элисон вверх по лестнице, затем по маленькому коридору до кабинета ее отца. В доме витал немного затхлый, хвойный дух, который всегда напоминал мне о летнем лагере. Сам кабинет был прямоугольной формы, обстановку его составляли красного дерева письменный стол и книжные шкафы, закрывавшие три стены. Глянув на них мельком, я увидел “Оксфордский словарь”, “Британскую энциклопедию”, всех от Мильтона и Шекспира до постмодернистов – Пинчона и Бартельми – в жестких переплетах, целую полку старых выпусков “Нью-Йоркера” и “Комментари”, а между ними – стопки бумаг и папки из манильского картона. Окон в кабинете не было. Четвертую стену хозяин почти полностью отвел под семейные фотографии. На снимках сестры Шоллинг постепенно взрослели, неизменно оставаясь чистенькими и загорелыми, будто фотографировались только летом. У этой стены стоял просторный раскладной диван. Дверь справа от дивана вела в небольшую ванную, тоже без окон. Мы уложили Джека, стянули с него туфли, накрыли одеялом (оно лежало свернутым рядом на полу).

– Вряд ли наш постоялец будет счастлив, когда проснется, – заметил Чак.

Нос его превратился в бесформенную глыбу, а от переносицы ко лбу разливался отвратительный лиловый синяк. Как же он, наверное, мучился.

– Когда проснется, мы о нем позаботимся. Элисон выпроводила нас, достала из верхнего ящика стола старомодный металлический ключ – такой нужно еще приладить к замочной скважине, – закрыла дверь, вставила ключ и дважды резко повернула влево. Я покрутил ручку, приналег плечом. Дверь из прочного дерева – тополя или клена – открывалась внутрь, и я вполне уверился, что Джек не сможет ее выломать.

Элисон положила ключи на верхнюю планку дверного наличника, и мы направились вниз, в кухню, где Линдси в поисках еды уже добралась до холодильника.

– Я одна умираю с голоду или еще кто-нибудь? – Голос Линдси звучал из глубин холодильника диковинным эхом.

Через полчаса мы закатили маленький пир из пасты с маринарой, чесночного хлеба, омлета с сыром, блинчиков с овощами, зеленого салата. Мы вчетвером приготовили еду, сели за стол, это как-то умиротворяло и узаконивало, что ли, всю нашу затею, она теперь не казалась такой уж безумной.

– Хочется даже молитву произнести, – сказал я.

– Понимаю, о чем ты, – Элисон накручивала спагетти на вилку по всем правилам – придерживая их ложкой. – У меня такое чувство, будто сегодня День благодарения.

– Да уж, я благодарна, что мы провернули эту авантюру без потерь. Никого не арестовали, никто не пострадал.

– Как, простите? – возмутился Чак, набивая рот блинчиками.

– Ах да, – спохватилась Линдси. – Тогда я благодарна, что пострадал только Чак.

– Иди-ка ты на добром слове, – проворчал Чак, сделал несколько жадных глотков пива и приложил бутылку к носу.

– Господи, – сказал я, – кажется, и не расставались, целую вечность сидим вот так вместе.

– О чем ты? – не понял Чак. – Мы же все время встречаемся.

– Это другое. Сходимся в спешке, один опаздывает, другой является раньше времени…

– Третий вырубает официанта, – добавила Элисон, криво усмехнувшись.

– Вот почему мы ходим в рестораны, – продолжил я. – Если б готовили еду сами, половина из нас к началу ужина разбежалась бы. – А здесь мы как будто остановились. Сблизились, успокоились.

– Как в университете, да? – улыбнулась мне Линдси. – Вместе, и конца-края этому не видно.

– Да, наверное. – Я насадил на вилку блинчик.

– Бен, ты всегда был сентиментальным, – заметил Чак.

– Да все мы сентиментальны, просто Бен высказывается вслух. – Элисон коротко улыбнулась мне – поблагодарила.