Самое время для новой жизни

Некоторое время мужчина изучал нас задумчиво.

– Сейчас я вернусь обратно в кафе, – наконец сказал он. – А вы оба посидите-ка здесь маленько и поразмыслите над своим поведением. Буду следить за вами из окна. Если хоть один надумает уйти, прежде чем я разрешу, получит полные портки дроби. Вопросы есть?

Мы поглядели на него недоверчиво.

– Это что, наказание? – поинтересовался Чак.

– Точно так, – Пол Баньян спокойненько повесил винчестер на плечо. – Нау́читесь вести себя прилично там, где другие работают.

С этими словами он вернулся в закусочную. Сел на табурет за стойкой и хмуро поглядывал на нас в окно.

– Поверить не могу, – возмутился я. – Какой-то деревенщина вздумал нас воспитывать. Хохма.

– Встанешь первым? – спросил Чак.

– Только после тебя.

Ни один из нас не двинулся с места. Вдвоем испугаться одного, конечно, унизительно, но, пригвожденные страхом к тротуару даже сейчас, когда Пол Баньян уже не стоял перед нами, могли ли мы вообще считаться мужчинами?

– Тебе как-то неуютно, по-моему, я поэтому спросил, – съязвил Чак.

– Дерешься ты, между прочим, как девчонка.

– А ты – как немощный старик, – усмехнулся Чак. – Знай я, какой дерьмовый ты боец, давно бы уже намылил тебе шею.

Дождь хлестал по-прежнему, но уши привыкли к его шуму, как глаза привыкают к темноте. Дождь звучал теперь фоном, и можно было не орать, а говорить спокойно.

– Чак, извини, – сказал я мягко.

– Ладно уж, – он потер нос. – Я ведь сказал, что дерешься ты как старикашка.

– Да нет, правда. Ты действительно многое поставил на карту, а я как-то об этом не думал. Мне-то и в самом деле терять нечего.

– Эй, ты же знаешь, я это говорил не всерьез.

– Да нет, ты прав. – Я отклонился назад, оперся на локти, вытянул ноги перед собой и, запрокинув голову, поймал ртом несколько капель. – Перед тем как мы приехали сюда, я и правда был на самом дне.

– Все у тебя в порядке. – Чак принял такую же позу. – Просто ты впал в депрессию, со всеми случается.

– Ладно. В любом случае прости.

– Забудь. В конце-то концов, я ведь сам все это выдумал. Знал, во что ввязываюсь. В основном.

– Точно. Это же ты выдумал, сукин сын. Я и забыл. Ты во всем виноват. А я-то извинялся.

Мы полежали еще на тротуаре, и наконец я рассмеялся вопреки всему, рассмеялся нелепости этой истории. Чак повернулся ко мне с улыбкой:

– Прости, что врезал тебе. Видимо, после того как сам дважды огреб, просто необходимо было кому-нибудь врезать.

– Ну, если считать сегодня, огреб ты уже трижды.

– Сегодня? Позвольте с вами не согласиться. Сегодня перевес был явно на моей стороне.

– Явно не на твоей, крутыш.

– Да я надрал твою жалкую задницу.

– Нет уж, извините. Это твою задницу надрали, я знаю точно, поскольку при сем присутствовал.

– Говнюк.

– Мудак.

Дверь закусочной отворилась, на крыльце показался Пол Баньян, уже без винчестера. Мы непроизвольно вжали головы в плечи.

– Суп стынет, – позвал он.

– Что?

– Минестроне. Желаете?

– Шутите? – оторопел Чак.

– С обедом никогда не шучу, – и мужик вернулся в закусочную.

Мы поднялись на ноги, в ботинках у меня бурлили реки.

– Что думаешь? – спросил я.

– Суп был бы очень кстати, – Чак дрожал. – Угощаешь?

Я пожал плечами:

– Идем.

Глава 27

В дом Шоллингов мы вернулись к полудню, шли, оставляя за собой лужи на каждом шагу. Линдси уставилась на нас изумленно:

– Ребята, куда вас занесло?

– Принесли вам супа, – Чак протянул ей бумажный пакет.

– Спасибо, – поблагодарила она рассеянно, все еще не сводя с нас глаз, в которых застыл немой вопрос.

– Как я понимаю, новостей нет? – спросил я, стягивая через голову и бросая на кухонный пол толстовку, весившую, кажется, килограммов десять.

– Никаких, – сказала Элисон. Лицо ее было изможденным, глаза безумными.

– Идите-ка поскорее в теплый душ, – Линдси положила руку мне на грудь. – Промокли насквозь.

Чак пошел в ванную в холле, а я в хозяйскую. Оказалось, родители Элисон относились к принятию душа весьма серьезно. Душевая кабинка представляла собой отдельную маленькую комнатку внутри ванной с матовой стеклянной дверью. На каждой стене – дополнительные душевые насадки, так что тебя поливало из пяти точек сразу. Я встал в центре, склонил голову к груди, наслаждаясь хлещущим штурмом горячих водяных струй. Записал бы себе в судовом журнале этой душевой не один час, знай я раньше о ее существовании.

Пятнадцать минут спустя я все еще стоял в той же позе, подставив грудь и голову под удары воды, напевая себе под нос старую песенку Thompson Twins, и тут услышал, как открылась и закрылась дверь ванной. Поднял голову в надежде, что это Линдси решила присоединиться ко мне, но в приоткрытой двери душевой показался Чак.

– Эй, чувак, ты что тут застрял? – спросил он.

– Твое какое дело? – я захлопнул дверь, чуть не прищемив ему руку.

– Не будь таким скромником, – хихикнул Чак. – Уверен, когда ты возбужден – это впечатляющее зрелище.

– Пошел бы ты на…

– На который, на твой, что ли? Да я его вряд ли и замечу.

Исчерпав на время свой запас шуточек ниже пояса, Чак присел на крышку унитаза.

– Слушай, я, конечно, слегка перегнул палку, но от своих слов не отказываюсь, – сказал он.