Самоед

Окруженный битым стеклом, и упавшим мимо компактора мусором я, на карачках, черпал ковшиком эту божью росу. Жижа, попадая в ведро, брызгала во все стороны и лицо мое покрылось мелкими точками–родиками. Меланома окончательной гнуси. В голове все еще звучала Amazing Grace. Хотелось в туалет и я, приспустив свои военные штаны, стал вычерпывать и мочиться одновременно. Какой–то шутник поставил на магнитофон кассету Вагнера. Нам разрешалось слушать кассеты и cd, которые люди сдавали для Армии, при условии, что мы потом положим их на место. Громко заиграла величественная музыка, с железных бортов компактора вспорхнули стаи Валькирий и я, вдруг отчетливо осознав чудовищную сюрреальность ситуации — зажмурил воспаленные этанолом глаза, захохотал едва слышно — нутром и долго не мог остановиться.

Тридцатидвухградусная жара и бренди сморили меня окончательно. Из склада меня вывели буквально «под белы–руки» и затолкнули в кабинет к начальнику. Опираясь на стену, я заявлял, что совершенно трезв. Мне было сурово сказано, чтобы я шел домой, аккуратно переходил улицы, дома пил много жидкости, а завтра утром являлся в этот же кабинет, где мне предстоит гораздо более серьезный разговор насчет моего поведения.

Я не вернулся.

Мотыль

Мотыль, трубочник, коретра, мучные черви: это удивительные существа. С раннего детства я увлекался аквариумными рыбками. Чтобы существовать в стенах аквариума — рыбкам необходим корм. И не только сухой. Мотыль самый лучший из них. Сейчас я вдыхаю нейтральный квартирный воздух и память наполняет ноздри запахом мотыля, свернувшегося в клубок в баночке из–под детского пюре. Острый дух несвежей крови плюс немного чего–то канализационного. Мои баночки с рыбьим кормом стояли в холодильнике и каждое утро я проделывал приятный ритуал, который заключался в том, что мне надо было свинтить ржавые крышечки и нюхнуть содержимое каждой из баночек. После этого, обезумевшим от нетерпения рыбам подавался их завтрак.

Мотыль всегда достоточно хорошо сохранялся, а вот с трубочником иногда случались казусы — плотный комок червей похожий на бледно–розового морского ежа мог в одно утро стать слизисто–белым и начать издавать миазмы забитой раковины. Прозрачная, легкая и библейски непорочная коретра с черными перчиками глаз не имела почти никакого запаха, но все равно нюхалась мною на всякий случай.

Каждого ребенка доводят вопросами — кем он хочет стать когда вырастет. Иногда родственники и знакомые, еще не спросив, уже знают ответ потому что давно успели внушить мальчику или девочке какая профессия будет ими выбрана. Мне например было внушено, что я хочу стать врачом–травматологом и что у меня для этого есть все задатки. Будущее было более менее определено и оставалось только лишь блестяще окончить школу, поступить в медицинский институт и затем меня ожидала бы безбедная жизнь, уважение всех планеты, белый халат, иглодержатели, скальпели фиксаторы переломов шейки бедра, йод, благодарные вопли больных и много коробок конфет «Ассорти»

(«Ну, что вы! Какие глупости! Ну положите на стол…»)

Не буду кривить душой — медицина интересовала меня в детстве. Интересует и сейчас. Много было прочитано книг, много ненужных названий отложилось в памяти и до сих пор вращается в ее недрах.

Но все равно… То, чем увлекается ребенок в детстве не обязательно отразится на его мечтах о профессии…Кем же я хотел стать? И почему я это скрывал и не сообщал никому? А вот почему:

Я хотел стать:

А) Алкоголиком–продавцом мотыля и трубочника в зоомагазине на Кузнецком Мосту

Б) Алкоголиком, который раздает банные номерки в Калитниковских Банях

В) Алкоголиком–грузчиком в продуктовом магазине г. Солнцево Московской Области.

Мечта под буквой «В» все таки исполнилась — я стал алкоголиком и грузчиком. Не будем придираться — хрен с этим Солнцевским магазином: я бывал грузчиком в гораздо более интересных местах.

Но все же… Если бы все, что я желал — исполнилось…. Как бы это выглядело? Позвольте подставить кое–какие декорации….

А) День Рождения Гитлера

Действующие лица:

Сева — продавец живого корма для рыбок

Дмитрий — его друг

Маленький, душный отдел живого корма в зоомагазине на Кузнецком Мосту. Очень жарко. Оглушительно трещат птицы. Из соседних отделов раздается кашель покупателей и возбужденно–просящий крик какого–то мальчика:

«Мне вот ту — побольше! Покрупней! Самца! Самца!» и истерически злой голос продавщицы:

«Ну как я могу тебе тут выбрать!»

Сева, покачиваясь, стоит за прилавком. Лицо его вспотело, синий, рабочий фартук чем–то измазан. Перед ним — два железных подноса. В одном — мотыль, в другом — трубочник. Также на прилавке присутствуют весы, кипа газет для заворачивания живого корма и небольшой, алюминиевый ковшик, которым он зачерпывает определенное количество граммов червей в зависимости от желания покупателей.