Самои

Егорка вытащил из кармана "бульдожку" — револьвер с укороченным стволом — сунул любопытному под нос:

— Хошь, шмальну?

Это оружие Андрей Масленников отнял у кого-то, положил в стол и забыл. Егор не устоял перед соблазном и спёр. Теперь вот пригодился.

Паренёк попятился:

— Кончай дурить.

Егорка повёл стволом и взглядом:

— А кто хочет? Никто? Тогда тащите чего-нибудь выпить и считайте, что я вас простил.

Вот какой её Егорка отчаянный! А она? И что ломается? Может уступить? Потеряет парня, как пить дать, потеряет. Ой, мамочка родная, подскажи!

Девчата впереди остановились, поджидая её. И Маша переставляла ноги уже через силу — уж как не хочется ей отвечать на всякие расспросы да слушать пустую болтовню.

— Хлеб-то какой духмяный! — восхищалась Наталья Тимофеевна, приподняв скатёрку над корзиной. — Ай да Матрёна! Ну, что ж у меня такие не получаются?

— Да бросьте, мама, за вашими пирогами куда им угнаться, — отвечала сноха.

— Ну, понесли — поехали — усмехнулся Фёдор, расставляя с Егоркой столы.

Наталья Тимофеевна старела, теряя силы. Всё чаще она задумывалась: с кем придётся доживать свой век, в какой угол приткнуться, когда станет совсем немощной, обузой для детей. Егорка — что, пацан ещё, семьи нет, один ветер в голове, неизвестно, какую змею в дом приведёт. К тому, же в армию ему по осени.

У Нюрки больно жених хороший. Нравится Наталье Тимофеевне Алексей Саблин больше всех зятьёв — ласковый, обходительный, в работе спорый. Дочь за ним, как за каменной стеной. Да сама-то Нюрка — не приведи Господь! Не характер — котёл кипящий: целый день готова лаяться с кем угодно. На Егорку нападает, с матерью зубатится. Как её Алексей терпит? На днях змеёй шипела на ухо: гони Андрияшку из дому — им с Алексеем жить негде. Так и пойдёт. Сначала Андрияшку с Санькой, потом Егорку, а потом и мать за порог выставит. Нет, не верит Наталья Тимофеевна младшей дочери и не надеяться доживать с ней под одной крышей.

Санька — что, сама без угла. Приветила их мать, когда из Троицка попёрли, да видит, плохо живут дочь с зятем. Андрияшка — ёрный, всё выпятиться желает, а без партии своей, как ноль без палочки — не в Агаповскую породу. Пить пристрастился, драться начал по пьяному-то делу, того и гляди на тёщу с кулаками набросится, да сыновей её матёрых боится. Нет на Саньку надежды.

Лизка хорошо живёт с Ванькой австрияком, дочек ему рыжих нарожала. Только тошно Наталье Тимофеевне идти в приживалки к бывшему своему батраку, Да и Лизка как-то заважничала в последнее время: мой Ваня, мой Ваня — к родне-то и не тянется совсем.

У Федосьи Илюха совсем скуражился. По службе в учётчики выбился, а дома — ирод иродом: лупит жену, лупит ребятишек, ему только тёщи не хватает под горячую руку.

У Татьяны Егор больно сурьёзный. Боится его Наталья Тимофеевна, взгляда тяжёлого боится, неторопливых речей, неулыбчивого лица.

Вот и остаётся одна надежда — Фёдор. С первых лет вдовства был он ей надёжной опорой и подмогой. Фенечка, вражина, слава Богу, отцепилась от него. Матрёна появилась. Наталья Тимофеевна, как увидала красавицу полячку, поначалу невзлюбила. Выговаривала сыну: что ж ты краль-то всё выбираешь — горе от них постоянное, а радость мимолётная. Взял бы сельскую простушку, детишек настрогали, да и жили бы мирком да ладком. Все Агаповы, кроме Егорки, конечно, восприняли Матрёну настороженно, как временную блажь старшего брата и прикидывали в разговорах, когда и чем союз этот закончится. Но Матрёна была умна и терпелива. Подарила Фёдору незабываемые ночи, дни, наполненные уютом и заботами, родила очаровательную дочку, в которой он, как и в жене, души не чаял, была приветлива и хлебосольна с роднёй. И растаял лёд отчуждения. Сначала детвора — третье поколение Агаповых — привязались к полячке, бегали за ней гурьбой, называли не иначе, как "няня Матрёна". Потом и взрослые потянулись к ней. Заслуженно заняла Матрёна почётное место жены старшего в роду. И Наталья Тимофеевна сделала свой выбор — в Фёдоровом дому и доживать ей свой век. Для себя решила: провожу Егора в армию, поделю дом между Санькой и Нюркой и к Фёдору — с Леночкой водиться, душу отводить со снохой в бабьих пересудах. Надумав так, теперь к месту и не всегда хвалила Матрёну при встрече и за глаза. Фёдор всё это понимал и одобрял выбор матери, но неприкрытая лесть претила ему, и он настороженно поглядывал на жену: не куражится ли над свекровью? Но Матрёна тоже всё понимала, ничего не имела против и с некоторых пор стала называть Наталью Тимофеевну "мамой", чем окончательно утвердила свекровь в её решении.

— Ну, понесли-поехали! — усмехнулся Фёдор, кивнув головой в сторону женщин. — Учил, Егор, в школе байку про петуха с кукушкой?