— Правильно. Как поэт поэта я вас могу понять. Вы все это красиво сказали, но не вы первый это сказали и не я первый это говорю. Это уже говорили те, кто действительно знает. Но теперь мы сталкиваемся с тем, что называется конкретно Я. Я могу говорить красивые фразы, которые я где-то читал, все это, может быть, красиво и правильно, но совершенно не соответствует тому, что я в действительности чувствую, потому что когда меня возьмут за грудки и заденут какое-нибудь важное для меня убеждение, то я начну говорить уже не стихами, а матом.
Человек может читать великолепнейшие стихи, но он способен видеть в них только то, что соответствует его убеждениям и не хочет видеть того, что им не соответствует. Мы говорили, что между человеком и тем, на что он смотрит, всегда существует некий образ. Муж не видит свою жену, жена не видит своего мужа, они видят только образы того, каким, по их мнению, должен быть муж, жена, ребенок, начальник, друг, подруга и т. д. Все вокруг мы видим через призмы образов, в основе которых лежат наши убеждения и представления. А убеждения создаются с помощью жестких представлений.
Так вот она тюрьма-то где. А ведь как трудно понять, что ты в тюрьме. Прочитали у Гурджиева, что человек находится в тюрьме, согласились с ним. А приходим сюда, и оказывается, что мы даже еще и не понимаем, насколько мы в тюрьме. На самом деле мы и свою тюрьму-то еще не знаем. Мы считаем, что тюрьма — это те связи, которые нас держат. Это начальник, который житья не дает, соседи, семья, маленькая квартира и т. д., но это совершенно не то, потому что настоящая тюрьма — это ограниченные убеждения ума.
—
— Если вы так легко отключаете ум, тогда почему бы вам не отключить его и не согласиться с тем, противоположным, что я говорю. Кто же возражает в вас против того, что я говорю? Кто не согласен с этим?
—
— Вы сейчас от кого говорите: от себя или это взято из книг?
—
— Понимаете, дурить другого человека — это полбеды. Но дурить себя — это большая беда. Вы хотите что-нибудь новое о себе узнать? Если вы хотите, то передадите микрофон, если же нет, то будете держать его у себя.
Мне хотелось бы услышать ваше впечатление о Дине. Ведь мы собрались здесь, чтобы помочь друг другу узнать самого себя. Самому человеку узнать себя крайне сложно, но мы можем помочь друг другу в этом.
—
—
—
— Обратите внимание, была просьба сказать о Дине. Петр, сказав пару слов о ней, сразу перешел на себя. Смотрите, как приятно держаться за образ "Себя знающего, имеющего опыт и т. д.". Обусловленный ум не может ничего нового иметь, но может назвать что-то определенным понятием и сказать, что он это имеет. Ведь ум не может иметь новых переживаний, он не может иметь того, что вне ума. Но все, что в пределах ума: слова, понятия, образы и представления — он может иметь. Поэтому, когда он сталкивается с чем-то, что ему непонятно, он называет это и говорит: "Я это уже имею". Появились какие-то люди и стали говорить, что есть просветление, но это сказать словами невозможно. Тогда ум каких-то других людей стал говорить, что у него было то же самое и повторяет: "Это сказать словами невозможно". Смотрите, что с ним происходит. Он уже считает, что он это имеет. Если он считает, что он это имеет, то двигаться дальше не нужно.
Только ум, который искренно сказал: "Я ничего не знаю", — может действительно начать исследование. Самое смешное, что вы можете и сейчас это сказать, и это станет у нас доброй традицией. Но это ерунда. Ум — это великий иллюзионист. Он всегда может, не имея чего-то, создать образ этого, а для него это единственно возможный способ обладания. Ум будет все время сопротивляться неизвестному. Мы будем здесь видеть это. Но какие выводы мы из этого будем делать — это другой вопрос.
Здесь будут создаваться такие возможности, чтобы каждый мог увидеть что-то в себе. Все здесь являются зеркалом для каждого. Ум может превзойти себя и увидеть себя. И только тогда возникает реальное видение. Но для этого нужно иметь готовность и действительно сильное желание себя исследовать. Без этого ничего не получится.