Самоход. «Прощай, Родина!»

Пулемет замолк. Из железного чрева бронетранспортера повалил дым, потом жарко ахнуло. Боезапас взорвался или бензобак?

Танки роты стреляли, давили гусеницами, уничтожали из пушек грузовики, бронетранспортеры, мотоциклы и живую силу противника. Четверть часа ожесточенной стрельбы, рева двигателей, лязга гусениц – и от немецкого батальона ничего не осталось. Взяли десяток пленных.

Бой закончился как-то вмиг, все стихло. Танкисты открыли люки и выбрались на броню – после боевого отделения, провонявшего порохом, хотелось дохнуть свежего воздуха. Немногочисленные пехотинцы из десанта прошлись цепью по позициям разбитого и раздавленного батальона. Они выискивали спрятавшихся, забирали трофеи. Всех интересовала еда, а многих – и выпивка. Уцелевших после боя распирала радость, хотелось выпить, сбросить напряжение.

Пленные немцы сбились в кучу, стояли с поднятыми руками и смотрели со страхом. Их никто не трогал, не охранял – куда они денутся? Только обуза лишняя: теперь конвой надо выделять, доставлять их в наш тыл… Командиру роты только головной боли добавилось.

Танкисты из экипажа Виктора тоже разбрелись. Вернулись довольные – нашли бутылку рома, сухари и консервы немецкие. Однако что на пятерых бутылка? По два-три глотка на брата пришлось. Зато наелись досыта – после боя почему-то всегда есть хотелось.

Замполит – как переименовали в армии политруков – смотрел на выпивку косо, но сделать ничего не мог. Вся рота немного приняла на грудь – так и дело к вечеру. И – ни кухни полевой, ни наркомовских ста грамм в помине нет. Вот сами трофеями и подхарчились…

В бой замполит старался не ходить, больше в штабе отсиживался. А если обстоятельства заставляли, всегда в замыкающем танке находился, берегся. Как же, представитель партии в войсках! Не любили его в роте.

Стемнело, на ночлег устроились кто где. Кто в танке, кто на моторном отсеке, постелив на жалюзи брезент танковый и им же укрывшись. Брезент огромный, плотный, тепло долго держит. Однако к утру продрогли. А тут и тягач пробился, два грузовика на буксире притащил. Один со снарядами, а второй – бензовоз. Еще до позднего рассвета успели танки заправить, всем экипажам снаряды в боеукладки загрузить. А по рации новый приказ – вперед!

Первым шел танк командира роты, за ним – другие, а следом – самоходки поддержки, СУ-76 – они уже после боя подтянулись. Гусеницы на них узкие, моторы слабые, и даже по танковой колее они шли с трудом.

Только и немцы резервы из тылов подтянули. Наши войска кое-где на сто-двести километров продвинулись. Вот немцы и обеспокоились, зашевелились, из Европы части подтянули. Но у тех, кто в России воевал, техника белым окрашена – под цвет снега. А вновь прибывшие этого сделать не успели, их танки и самоходки были серого цвета и выделялись на фоне снежной белизны. Их экипажи русских морозов и снегов по пояс не видели. И хоть в моторах их машин и был антифриз, машины ночью они толком не прогревали. Масло в двигателях замерзло, а шахматное расположение катков у гусеничных машин сыграло с ними дурную шутку. Грязь со снегом за ночь замерзла намертво, сковав ходовую часть как цементом. Танкисты и самоходчики по полдня молотками и ломами грязь со льдом выбивали, иначе их боевые машины не могли тронуться с места.

Наше наступление постепенно выдыхалось, войска несли потери в людях и технике. Сейчас бы резервов из тыла – и немцев можно гнать дальше. Тем более не ожидали они, занимали позиции неподготовленные, без бетонных или бронированных дотов и укреплений.

В танковой роте, где служил Виктор, осталось четыре боеспособных танка, в остальных ротах или пехотных частях – тяжелый некомплект.

Немцы начали наступление – не привыкли они зимой атаковать. Обычно все свои наступления они планировали на лето, когда проходимы дороги и можно подвезти боеприпасы, топливо, вооружение. А зимой в России и дорог-то нет, а в иных местах – и направлений.

По своему обыкновению, немцы начали с артподготовки. Снарядов не жалели, но из-за плохой, скоропалительной подготовки и недостаточной разведки зачастую били по площадям, где наших войск не было. Виктор сам наблюдал, как совсем рядом, на берегу небольшой реки, рвались снаряды. Еще с сорок первого года там остались окопы и траншеи, сейчас заметенные снегом. Видимо, с подачи авиаразведки их приняли за действующие.

Потом в атаку пошли танки, поддерживаемые пехотой. Сначала Виктору показалось, что это уже знакомые ему T-III и T-IV, основные средние танки первой половины войны, рабочие лошадки немецких танковых войск, коих выпускали тысячами. Но немцы, столкнувшиеся в боях с Т-34 и КВ, броню которых короткоствольные пушки не пробивали, осенью сорок второго года значительно их модернизировали. На танках T-III поставили пушку с длиной ствола 60 калибров вместо 24, и теперь снаряд танка T-III модификации L или M пробивал с 500 метров бронебойным снарядом 75 мм брони, а подкалиберные – 115 мм. На танки навесили 20-миллиметровые броневые экраны, усилив защиту.