Самоходчики

Оказался в Подмосковье, работал автослесарем в гараже. В апреле сорок второго года я добровольцем ушел на фронт. Попал в запасной полк, где прошел курс молодого бойца и началась моя пехотная жизнь на Западном фронте. В конце сорок третьего года меня ранило и после госпиталей я попал служить в полк САУ.

О своей пехотной доле есть желание рассказать?

Я просмотрел сайт «Я помню» там и так много воспоминаний простых пехотинцев и не думаю, что смогу добавить что-то существенное к этим рассказам.

Пехота — это почти верная смерть! В пехоте никто от своей горькой судьбы не ушел… Мне очень сильно повезло, что долго продержался в пехоте на передовой. Расскажу вам про свой последний бой там.

Передовая под Оршей. До немецких позиций 400 метров. Сидим в окопах в обороне. Огонь разжечь нельзя. Раз в день кормили холодными щами и давали сухари. Вдруг нас сняли с передовой, отвели в тыл на 10 километров, дали помыться. Всем сменили обмундирование. Выстроили и зачитали приказ о наступлении.

Утром, после артподготовки, мы пошли в атаку. Не успели пройти и ста метров, как над полем боя моментально появились немецкие пикировщики и началась дикая бомбежка. Назад отойти мы не могли, а оставаться на нейтралке означало обречь себя на быструю смерть от немецких авиабомб. Рванули вперед, через колючую проволоку, через минное поле, под огнем немецких пулеметов и минометов, под свист и разрывы падающих на нас бомб.

Первую линию траншей захватили. Сразу приказ — «Вперед! Не останавливаться!». У меня заклинило автомат. Я присел вынул затвор, протер его и побежал дальше вперед. До немцев оставалось 50 метров, когда внезапно я почувствовал сильный удар по ногам. В левое колено попал крупный осколок мины, разорвавшейся неподалеку. В который раз мне повезло. Весь мой «сидор» был полон осколков, шинель изрешечена, а мне достался только один крупный осколок и несколько мелких… Товарищ оттащил меня в свежую воронку и перевязал. Я пополз в наш тыл, опираясь на автомат. Выходить из боя без оружия запрещалось даже раненым… Попадаю в санбат. Оттуда, на подводах, нас привезли в полевой госпиталь, расположенный в смоленском лесу. Сотни раненых лежали на голой земле и ждали своей очереди в хирургические палатки. Работа медиков ничем не отличалась от заводского конвейера, но у нас народ терпеливый. Зубами скрипит, но все равно держится.

Меня прооперировали и вместе с другими ранеными кинули в товарные вагоны и повезли в Москву. Везли нас в «угольных» вагонах и все стали черными, как негры, только зубы и белки глаз можно было различить. Прибыли на Белорусский вокзал, а далее, на машинах отвезли в госпиталь, находившийся в районе станции метро «Авиамоторная». Снова меня прооперировали. Через полтора месяца выписали из госпиталя и отправили в пехотное училище. Не прошло и недели, как моя рана открылась. Опять госпиталь, операция, костыли. После войны мою ногу еще два раза оперировали. При выписке отправили меня в батальон выздоравливающих. Я думал, что сразу отправят с маршевой ротой на фронт, но оттуда попал в учебный танковый полк, расположенный в Петушках.

Тяжело было думать о скором возвращении на фронт после госпитальных страданий и пехотного лиха?

Нет. Мандража или страха не было. Я был готов воевать дальше, был патриотом и легкой доли не искал. Но я видел, как тяжело было некоторым солдатам возвращаться навстречу смерти. Рядом со мной, в госпитале лежал старшина Капустин — еще из кадровых солдат. Капустин был ранен в шестой раз! Как-то он мне доверительно сказал, что уже нет душевных сил опять возвращаться на эту «мясорубку», на передовую…

Вы хотели быть танкистом?

Когда я служил в пехоте, то мы все завидовали танкистам. Мол, меньше на горбу таскают, да и под открытым небом, в грязи и в болоте, не спят месяцами.

Но никто особо не хотел быть танкистом. Смерть на костре никого не вдохновляла.

Что представлял из себя танковый ЗТП? Как Вы оцениваете подготовку полученную в запасной части?

Этот ЗТП (запасной танковый полк) был создан на базе разбитого под Харьковом танкового полка. Мы пришли на пустое место и, параллельно с боевой учебой, строили для себя землянки, оборудовали танковые полигоны и стрельбища. Так, что немалая часть времени, отведенного под учебный процесс, тратилась на стройку. Учеба шла ежедневно, по 12 часов. Голод… Мы жили в огромных, на 250 человек землянках, оборудованных двухэтажными деревянными нарами. На бревна шинель кинешь и спишь в «мягкой постели», но мы не жаловались. Многие за два с лишним года войны позабыли, что такое мягкая постель… На базе полка готовили танкистов на танки Т-34, Т-70, Т-60, и самоходчиков на СУ-76. Я попал в роту, готовившую наводчиков для танковых орудий. Стрелять меня научили неплохо.