Самоходка по прозвищу «Сука». Прямой наводкой по врагу!

Но отношение к лейтенанту после вчерашнего дня резко изменилось. Он этого и сам не успел заметить. Просто люди видели, что он, единственный из всех, схватился в самый трудный момент за оружие. Пусть бесполезный, да еще пустой ручной пулемет. Но собирался воевать всерьез, давая возможность спастись хоть малой части взвода.

– Александр Сергеевич, чего киснешь? – протянул ему кисет Карелин. – Весна на дворе, скоро травка зазеленеет. Как там твой тезка-поэт про весну писал?

– Пушкин больше осень любил.

– Глянь, танки подтянулись. Не иначе, наступать будем.

Действительно, прибыла рота «тридцатьчетверок» в количестве десяти машин. Судя по всему, готовилось наступление. Мимо проследовала одна из самоходок. Ивнев по приказу командира полка выделил машину и на рассвете все же вытащил завязшую в озере «трехдюймовку».

Напрягая не слишком великие лошадиные силы, машина Захара Чурюмова тащила облепленное илом орудие. Следом подпрыгивал на кочках передок со свернутым колесом. Видимо, его вытаскивали отдельно. Отцепляя пушку, Чурюмов напомнил Раенко:

– Литр спирта, как договаривались. У меня двигун едва не заклинило, пока я твою оглоблю тащил.

– Командир батареи принесет, – отмахнулся орденоносец Раенко. – Я снова в дивизию отбываю.

Видя, как скапливаются танки, артиллерия, капитан также не сомневался, что готовится наступление и его отзовут опять в штаб.

– Я за своим законным литром бегать не собираюсь, – надвинулся на Раенко потомственный забайкальский охотник и рыбак Захар Чурюмов, которому плевать было на чьи-то должности. – Чтобы литруха здесь через десять минут была!

Сгреб промасленной пятерней воротник штабного полушубка и встряхнул капитана. Три награды и по четыре звездочки на погонях, а болтается как говно в проруби – в тыл рвется.

«Я с тобой еще рассчитаюсь», – матерился в душе Юрий Евсеевич, направляясь к командиру полка Мельникову. Вокруг него толпились офицеры, что-то обсуждали. Когда Раенко все же пробился к подполковнику, тот отмахнулся:

– Какой штаб? Не видишь, что творится? Наступление на носу. А у тебя орудийный дивизион под командой. Снарядов тройную норму завезли, укрепления прорывать будешь. И за свою прежнюю должность не переживай. Ночью немецкая колонна едва ваш штаб не передавила. Повезло, что «тридцатьчетверки» выручили. Все, шагай, командуй дивизионом.

Манштейн стремился замкнуть кольцо вокруг Харькова. Кое-где наши войска, лишенные информации, продолжали наступать. В других местах становились в оборону и наносили контрудары. По-прежнему действовал жесткий приказ Сталина № 227 от 28 июля 1942 года «Ни шагу назад».

Полк Мельникова торопился закрепиться на возвышенности, откуда планировалось нанести контрудар. Пока в пределах видимости на невысокой, поросшей редким лесом плоской высоте находилась лишь передовая немецкая группа: небольшое количество танков, штурмовые орудия, несколько полевых пушек, минометов и пулеметные гнезда.

Ивневу приказали взять на броню роту Бобича и, форсировав замерзшую речушку, ударить с левого фланга. К комбату подбежал Афоня Солодков и растерянно спросил:

– А мне что делать?

Рядом с ним стояли наводчик и заряжающий. Наводчик был из старых опытных бойцов, и комбат, не раздумывая, приказал ему занять место наводчика на одной из вновь прибывших самоходок. Тот весело козырнул и побежал исполнять приказ.

Конечно, ничего веселого в предстоящей атаке нет, но это лучше, чем болтаться неприкаянным. Чурюмов решил проявить великодушие и хотел было взять Солодкова в качестве пулеметчика. Но младший лейтенант в новом немецком МГ-42 не разбирался. Там имелись свои хитрости: умение быстро сменить перегревшийся ствол или затвор, выправить ленту.

– Я смогу – вызвался заряжающий. Афанасий Солодков остался и без машины, и без экипажа. Непонятно, почему старательного, хоть и неопытного командира проигнорировал капитан Ивнев. Была у него нехорошая привычка принизить подчиненных, допустивших оплошность.

Афоню забрал к себе Паша Карелин, хотя машина его и так была загружена сверх нормы. Приказали взять вместо положенных шестидесяти снарядов по восемьдесят. Броню облепило отделение десантников, здесь же находился ротный лейтенант Бобич.

– Шины от такой перегрузки лопнут, – обошел самоходку механик Алесь Хижняк и подмигнул Бобичу – Не знаю, что и делать.

– А что, у вас колеса надувные? – спросил ротный.

Все дружно заржали, засмеялся и сам Александр Сергеевич. Быстро меняются люди на войне. Пару дней назад неуклюжий тезка великого поэта неуверенно расхаживал в своей длинной шинели с вещмешком за плечом, набитым кучей ненужных бумаг, планшетом и старым «наганом» в кирзовой кобуре.

Сейчас по совету Карелина сменил неуклюжую шинель на туго подпоясанную телогрейку. Удобную, не цепляющую длинными полами за все подряд. Вещмешок забрал в обоз старшина, он же выдал новые сапоги и шапку.

Вместо «нагана» в плотной кожаной кобуре висел трофейный «люгер». Старшина выдал также автомат МП-40. Десант – дело серьезное: автомат всегда нужен.