Самоходка по прозвищу «Сука». Прямой наводкой по врагу!

Обозленные упрямством русских пилотов, «мессершмиты» набросились на единственного летчика, сумевшего выпрыгнуть с парашютом, и добили его в воздухе. Тысячи бойцов с земли наблюдали эту тягостную картину. Некоторые, не выдержав, открыли огонь из ручных пулеметов и винтовок, но «мессеров» не достали.

Разведчики доложили, что километрах в пяти южнее проследовала в сторону Харькова бронетанковая колонна, не менее полусотни машин. Командирам полков стало ясно, что немцы, следуя обычной тактике, обходят скопления наших войск, оставляя их в окружении и замыкая Харьков в кольцо. Обтекая наши полки, прошла еще одна колонна – северная. Примерно такое же количество танков, бронетранспортеров и грузовики с пехотой.

Но больше всего Мельникова и Цимбала поразило, что мимо проследовал наш танковый батальон: три десятка Т-34 и легкие Т-70. Командир батальона остановился на час. Устраняли мелкие неисправности, заправлялись горючим из запасных баков.

Происходила какая-то неразбериха. Танковый комбат на все вопросы лишь пожимал плечами и отвечал, что им приказано выйти к станции Люботин и перерезать пути наступления вражеских войск.

– Немцев за день не меньше сотни машин прошли, – воскликнул Цимбал. – И по другим дорогам двигаются. Вы же ничего не сделаете!

– У меня приказ, – ответил комбат. – Что, лучше вместе с вами отсиживаться?

Подполковник Мельников промолчал и сразу же связался со штабом дивизии. Ему приказали ждать подхода танкового полка и готовиться к наступлению.

– Пока этот полк подойдет, у меня авиация людей и технику повыбивает, – ответил Мельников. – Кроме стрелкового полка имеем в наличии полтора десятка самоходных установок СУ-76 и роту «тридцатьчеверток». Танковый батальон для заправки остановился. Дайте им приказ, и сил у нас хватит удар нанести. Горючее и снаряды пока имеются. Разбомбят ведь.

Из штаба дивизии ответили, что батальон им не подчиняется.

– Так подчините его! Чего он в одиночку сделает?

В общем, ничего не решили, и батальон ушел. Спустя какое-то время приказали выслать две группы самоходок и танков: проследить движение немецкой бронетехники на южном и северном фланге и провести разведку боем.

В эти же часы на восток проследовала длинная колонна повозок и машин с красными крестами. Эвакуировали полевой госпиталь. Бойцы смотрели на раненых и невольно поднимали глаза к небу. Налетит звено «мессершмитов» и перебьет беспомощных людей.

Затем пошли отступающие. Остатки полков и батальонов, разбитых батарей, от которых остались лишь лошади, повозки да редкие поврежденные орудия. Многие бойцы были тоже ранены и тревожно вглядывались в небо.

Большинство красноармейцев были с винтовками, но тяжелое оружие или побросали, или потеряли в бою. Этой картины Мельников не выдержал:

– Сейчас что, сорок первый год? Останавливать и проверять людей. Есть приказ «Ни шагу назад», и я его не позволю…

Подполковник закашлялся. Кроме ранения в плечо, он получил несколько мелких осколков в лицо. Их наскоро удалили в санчасти и заклеили раны пластырем.

Пока собирали разведгруппы, начальник штаба сформировал из отступающих несколько стрелковых рот и приказал рыть окопы. Люди бурчали, жаловались, что немецкие танки прут колоннами и сметают все на пути.

– Зарывайтесь глубже, – коротко ответил нач-штаба. – Кончилось бегство. Старшинам получить противотанковые гранаты и бутылки с горючей смесью.

– Вот мы ими навоюем…

– Тогда все здесь останетесь! И пустую болтовню прекратить.

Голос начальника штаба к спору не располагал. Получали и аккуратно складывали тяжелые гранаты и черные бутылки с КС (коктейлем Молотова). Бронебойщики распаковывали коробки с массивными остроносыми патронами, оборудовали запасные позиции.

Разведка получилась не менее странная, чем вся обстановка вокруг. Судя по всему, готовился массированный контрудар. Разведка боем требовала в таких условиях применения более крупных сил. Группу под началом капитана Ивнева ограничили его собственной батареей из пяти машин (одну самоходку добавили), двумя мотоциклами и грузовиком ЗИС-5 с боеприпасами и санитарами для эвакуации раненых.

Вторая группа состояла из танкового взвода и ушла в другом направлении.

– Далеко мы уедем, – желчно размышлял лейтенант Чурюмов. – Брони сверху нет, под авианалет угодим – и мама не горюй!

Сильно поредевшая рота лейтенанта Бобича понимала это еще лучше. Но неприхотливая пехота, которую привыкли гнать в лобовые атаки, не заботясь о потерях, надеялась вовремя спрыгнуть. Все же лучше ехать на броне, чем бежать на пулеметы.

Вышли на южную дорогу. Возле деревни Новая Водолага, почти напрочь сгоревшей, встретили зарывшуюся в землю батарею легких полковых пушек. Вернее, ее остатки – две «полковушки», десятка полтора артиллеристов и пехотный взвод.

Старший лейтенант, командир батареи, оглядел самоходки, покачал головой и съязвил:

– Ну все, конец фрицам! Никак наступать собрались? А в грузовик немцев битых складывать.

– А ты хорошо в землю зарылся, сразу и не разглядишь, – отозвался Ивнев. – Встать, как положено!