Самокрутка

— Груздь сам в кузов не лазает! — говорил князь. — Что делать. Вина была не моя, а обстоятельств. Я других рядил в шуты, меня дочь с внуком рядили, а я опять и их тоже рядил и нарядил. Они меня думали дураком поставить, а вышло — сами в дураках остались. Теперь матушка-царица простила, так можно сказать. Теперь и весело. А думаете вы, други честные, привольно мне было тогда в моей шкуре-то лисьей сидеть, да волка изображать. Ведь — дочь одна у меня, а тот недавний подставной пир на похороны её смахивал. За то же сейчас мы прежде всего выпьем три раза сподряд за здоровие мудрой царицы нашей, и кто меня любит — три стакана донской шипучки опорожнит не в ущерб остальным здоровьям, что будем потом пить.

И три раза, с промежутками, встал и поднял князь стакан "за здравие государыни-царицы, осчастливившей мою дочь". И каждый гость должен был опорожнить целый стакан крепкого и сладкого вина, ударявшего в голову".

К концу обеда многие были не в себе; но каждый чувствовавший, что угостился не в меру, притихал в ожидании, что отпустит хмель. И ничего лишнего и худого не было ни сказано, ни сделано.

Шумная, гульливая толпа поднялась из-за стола уже в сумерки и разбрелась по парадным гостиным и диванным большого дома, уже освещённого множеством разноцветных восковых свечей.

В самый разгар пира, когда все нетерпеливо ожидали чудес итальянца и уже начинали спрашивать: скоро ли начнутся эти чудеса в решете — к воротам дома князи подъехала карета с конвоем из шести драгун. Офицер, начальник конвоя, слез с коня, а из кареты вышел чиновник в мундире, с бумагами и с крестом на шее.

— Тут пир, празднество на весь город, — сказал смущённо офицер, почтительно подходя к чиновнику. — Всё общество города в сборе...

— Вижу, сударь, вижу, — усмехаясь отозвался чиновник. — Не наше всё-таки дело рассуждать. Мы исполнители, а не начальство, медленно и однозвучно говорил он, журча как ручей. Будь мне потоп, трус или светопреставленье, я, пока ещё не начался страшный суд Господень, — буду людской суд и расправу чинить по указу моего начальства.

— А если его сиятельство, узнав, что мы во время пира приехали и не рассудили отложить до завтра — разгневается.

— Его на то воля, — так же мерно цедил чиновник. — У него она есть, а у нас её нет. И не должно быть. Пожалуйте вперёд и прикажите доложить обо мне князю Лубянскому.

Офицер пошёл вдоль помоста, устроенного чрез двор и освещённого теперь фонариками.

Чиновник достал табакерку, медленно и аккуратно запихал огромную щепоть табаку в обе ноздри своего носа и сладко прищурил глаза... Затем он спрятал табакерку и важно двинулся, не спеша, за офицером.

Не скоро отыскали люди хозяина среди кучи гостей, но наконец нашли и доложили об офицере.

Князь, удивляясь, приказал просить. Офицер остановился на верхней площадке лестницы и просил доложить, что не войдёт, а нельзя ли князю выйти к нему ради соблюдения приличия.

Князь, ещё более изумляясь незваному гостю, вышел на площадку.

Офицер, вежливо поклонясь, заявил о приезде сенатского чиновника, который следует за ним.

— Да в чём дело? Что вам угодно? Вы видите, что у меня?

И князь махнул рукой на залу, где гудели голоса

— Они вам объяснят всё... Дело государственное. Они за мной идут, — смущался офицер, стараясь быть вежливее.

Князь стоял долго, нетерпеливо ожидая и изумлённо открыв глаза. Лицо его омрачилось.

"Царица простила! Из сената? Теперь? Царица простила!" — мысленно повторял князь.

Чиновник медленно поднимался по лестнице и наконец был около князя.

— Что прикажите? — спросил князь.

— Я имею указ, — процедил чиновник, — арестовать немедленно вашего родственника, у вас живущего сержанта Борщёва.

— За что? — закричал князь и чуть не зарыдал.

— Сообщить не имею права...

— Государыня императрица изволила простить, — зашептал князь едва слышно... — Я знаю это чрез графа Орлова.

— Позвольте просить вас не задерживать меня вступая со мной в какие-либо излишние беседы. Моё дело — взять г. сержанта. Прикажите слугам его вызвать из горниц... А затем позвольте узнать — у вас ли в настоящую минуту, как я имею основание предполагать, г. Хрущёв, вам известный.

Князь хотел сказать: "да", но голос ему не повиновался и он мотнул утвердительно головой.

— В таком случае прикажите, вызвать обоих.

Князь не двигался с места и ничего не приказывал.

— Мне не досуг, князь. Поспешите исполненьем.

— Но... но неужели сейчас... Сию минуту, — залепетал князь. — Неужели до завтра нельзя это... Я бы поехал... это всё непонятно...

Князь был уверен, что, благодаря чьим-то проискам дело повернулось снова худо и что его дочери грозит тоже суд и монастырь. Он так и ждал, что чиновник по забывчивости не упоминает об Анюте и сейчас назовёт её и потребует тоже.

"Неужели царицу мои враги обошли! Неужели я погубил дочь!"

В эту минуту раздался раскатистый треск и окна, лестницы ярко осветились. В зале, во всём доме и даже на дворе прошёл гул голосов.

Первый огненный разноцветный щит, изображающий жертвенник, загорелся пред домом. Итальянец начал свои чудеса в решете.

Князь встрепенулся, будто ожил и преобразился весь.