Самолет без нее

Кое-что общее в них было. Например, слегка просторечный выговор. Мариам затруднялась определить его происхождение, но то, что оба говорили одинаково, отметила сходу. Между тем с Эмили этот выговор не монтировался совершенно, как, впрочем, и имя — слишком простое и распространенное: Эмили. У Эмили были светлые волосы, как и у Марка, и голубые глаза — тоже как у Марка. Какие-то черты сходства между ними, бесспорно, имелись, но… Насколько неловким, простоватым, зажатым в каждом своем жесте выглядел Марк, настолько же Эмили казалась раскрепощенной и наделенной каким-то неуловимым аристократизмом, проглядывавшим в горделивой посадке головы и врожденной грации движений, которая передается по наследству от долгой череды благородных предков и достигается воспитанием в особой, привилегированной среде… Возможно, в каком-нибудь другом, знаменитом университете вроде Эколь Нормаль Сюперьёр или на великосветском приеме девушек с аурой, подобной той, что окружала Эмили, полным-полно, но здесь, в квартале Сен-Дени, она явно выбивалась из общей массы.

Еще одна загадка была связана с деньгами. Уровень жизни Эмили не имел ничего общего с тем, что мог себе позволить Марк. Мариам умела с одного взгляда определить, где и почем куплены тряпки, в которых ходят ее студенты, — в «Н&М» или в «Заре», у «Дженнифер» или у «Ив Сен-Лорана»…

До «Ив Сен-Лорана» Эмили, похоже, не дотягивала, но совсем чуть-чуть. Ее одежда отличалась простотой и элегантностью: оранжевая шелковая блузка и черная, асимметричного покроя юбка стоили, надо думать, небольшого состояния. Вывод: даже если Эмили и Марк родились и жили в одном и том же городе, они принадлежали к разным кругам общества.

При этом они были неразлучны.

Между ними существовала неподдельная близость — за месяц-другой совместной учебы такая просто не успевает сложиться. Они производили впечатление людей, знакомых с детства. Эта близость проскальзывала в тысяче мелких, привычных до автоматизма знаков внимания, какие Марк оказывал Эмили, — достаточно было посмотреть, как он касается рукой ее плеча, как отодвигает для нее стул, как придерживает перед ней дверь или наполняет ее бокал…

Мариам с легкостью расшифровала эти проявления заботы: так старший брат ведет себя с младшей сестрой.

Она протерла стул и со стуком поставила его на место, не переставая думать о странной парочке.

Эмили поступила в Париж-VIII в сентябре. Как будто приехала на подготовленную Марком площадку. Как будто он два года держал для нее место в аудитории и стол у окна в баре «Ленин». Мариам догадывалась, что учится Эмили блестяще, что она из тех студентов, что все схватывают на лету и полны честолюбивых помыслов. Изучает искусство или литературу. От Мариам не укрылось, с какой заинтересованностью Эмили читала учебники и другие книги, с какой легкостью, буквально по диагонали, просматривала конспекты, над которыми Марк сидел часами.

Выходит дело, все-таки брат и сестра? Несмотря на социальные различия?

Ага, как же! Марк был влюблен в Эмили.

Не видеть этого мог разве что слепой.

Он любил ее. И никакой не братской любовью. Страсть, пожиравшая его изнутри, не могла укрыться от зоркого ока Мариам. Ошибка исключена.

Мариам понимала, что больше ничего не понимает.

Она следила за ними уже почти месяц. Любопытство было сильнее ее. Порой ей удавалось заметить у них на столе надписанную тетрадь с конспектами. Так что их фамилию она знала.

Марк Витраль.

Эмили Витраль.

Но даже общая фамилия не решала загадки. Логично предположить, что перед ней брат с сестрой. Тогда откуда эти касания, от которых явственно отдает инцестом? Она своими глазами видела, как Марк гладил Эмили по спине. Конечно, они могут быть женаты… Это в восемнадцать и двадцать лет? При том что оба студенты? Случай маловероятный, но не невозможный. Или они однофамильцы? Нет, в такие совпадения Мариам не верила. Если только они не дальние родственники. Какая-нибудь запутанная семейная история с приемными детьми и прочим в том же духе…

Мариам с яростью протирала и передвигала стулья, на что чашки за барной стойкой отзывались возмущенным звяканьем.

Судя по всему, Эмили очень привязана к Марку. Но во взглядах, которые она бросала на него, особенно когда думала, что на нее никто не смотрит, читались чувства более сложные, чем любовь. Казалось, ее гложет изнутри какая-то боль… Эта глубоко запрятанная печаль выделяла Эмили из толпы беззаботных студенток и придавала ей особое очарование. Завсегдатаи бара «Ленин», принадлежащие к мужскому полу, дружно пялились на нее, но ни один не смел за ней приударить — ее отстраненность словно держала их всех на расстоянии.

Всех, кроме Марка!

Он и находился здесь только ради Эмили. Не ради учебы, не ради науки. Исключительно ради нее — чтобы быть рядом и защищать.

«Телохранитель».

Уж это-то Мариам сразу поняла.

«Но остальное? Что же все-таки их связывает?» Мариам не раз и не два заводила с Эмили и Марком разговоры на самые разные темы, но так ничего и не выпытала.

«А, ладно, что толку зря голову ломать? В один прекрасный день она все узнает».