Самолет без нее

Огюстен завершил свою тираду. Я сжал ладонями подлокотники кресла — так капитан сжимает штурвал своего трехмачтового парусника. Мои глаза обшаривали раскинувшийся за окном пейзаж, протиравшийся до горизонта: закругленные горные вершины, наполовину утопавшие в тумане. А что, если Жорж действительно был в той хижине в ночь с 22 на 23 декабря 1980 года? Что, если Жорж и есть тот человек, о вероятности существования которого я на протяжении семи лет расследования даже не подозревал?

Что, если он — свидетель?

Непосредственный свидетель катастрофы. А вдруг именно Жорж первым явился на место аварии? А вдруг именно Жорж нашел рядом с чудом спасшимся ребенком пресловутый браслет Лизы-Розы? А вдруг именно Жорж вырыл ту могилу?

Следующий вопрос сам собой сорвался с моих губ:

— У Жоржа была собака?

Лицо Огюстена приняло изумленное выражение.

«Не тормози, Огюстен, — хотелось мне сказать ему. — Я уже семь лет копаюсь в этой истории!»

— Э-э… Ну да, была. Дворняга. Коричневой масти. Коротконогая такая. А почему вас это интересует?

Я уже делал пометки на обратной стороне рекламной листовки.

— Он курил? Ваш брат курил? Какие сигареты?

— Вроде бы «Житан». Но я не уверен.

— Какой у него размер обуви?

— Сорок третий. Или сорок четвертый.

— А пиво? Какой сорт пива он предпочитал?

— Пиво? Понятия не имею… Правда, не знаю.

Огюстен выглядел растерянным.

— Месье Гран-Дюк, скажите прямо, к чему все эти вопросы? Вы нашли тело Жоржа? Да? Он умер?

Спокойно, Огюстен, спокойно.

Моника Женевэ как истинно гостеприимная хозяйка принесла нам чаю с печеньем. Печенье немного напоминало бельгийское спекуляус, только было потолще и подлиннее. Огюстен к нему не притронулся. Зато я угощался за двоих, попутно рассказывая ему об открытии, совершенном мною год назад. О хижине, об окурках, о могиле… Огюстен Пеллетье с трудом скрыл разочарование. Еще бы, ведь я не сообщил ему ничего конкретного о брате! Я окунул очередное печенье в горячий чай и, как мог его успокоил. Разумеется, я не утверждаю, что отыщу его брата, тем более — живым и здоровым, но одно я обещаю ему наверняка: в ближайшие месяцы я не буду заниматься ничем иным, кроме его поисков, и брошу на них все свои силы. И я не лгал. Теперь, когда передо мной замаячил призрак единственного возможного свидетеля, уж я его не упущу. Огюстен не зря потратился на поездку из Безансона — взамен он даром получил в свое распоряжение частного детектива, готового сделать все, чтобы найти его брата. А все расходы оплатит Матильда де Карвиль. Любые расходы. Он оставил мне свою визитку. Он был начальником отдела по работе с клиентами страховой компании в Безансоне. Я еще раз клятвенно пообещал ему, что сделаю все, что в моих силах.

В ту ночь я поспал всего пару часов. Отчасти из-за нервозности, но в большей степени — из-за бутылки арбуа, которую на радостях опустошил, добавив к ней еще стаканчик-другой соломенного вина. Такого превосходного вина, какое держала моя хозяйка, я больше нигде не пробовал.

На следующее утро, едва рассвело, я с полным снаряжением отправился на гору. Лопата, грабли, решето… Я твердо решил раскопать могилу рядом с хижиной и убедиться, что в ней похоронена коротколапая дворняжка коричневой масти, принадлежавшая Жоржу. Кроме того, я прихватил с собой герметичные пакеты и пробирки — последнее достижение криминалистической науки, — намереваясь упаковать в них окурки и пивные крышки, чтобы с их помощью установить личности последних обитателей хижины. В результате мой рюкзак тянул килограммов на пятнадцать. Когда я проходил мимо дирекции Природного парка Верхней Юра, расположенного в одном из изгибов реки Ду, мне приветственно помахал рукой инженер Грегори Морэ. При виде моей поклажи он весело рассмеялся:

— Если ты собрался покорять восьмитысячник, то тебе совсем в другую сторону!

Грегори… Если не считать редких экскурсий для школьников, он, по-видимому, тратил большую часть своего времени на охмуреж практиканток. Во всяком случае, именно такое впечатление у меня сложилось. Этот мерзавец с каждой нашей встречей прямо-таки молодел, несмотря на седые нити, пробивавшиеся в его густой шевелюре. Зато сменявшиеся каждый год практикантки были одного и того же возраста. Он отвернулся от хорошенькой блондиночки, глядевшей на него влюбленными глазами, и сказал:

— Слышь, Кредюль, не могу смотреть, как ты мучаешься. Давай подброшу тебя на внедорожнике. Последние пару километров тебе, конечно, придется топать пешком, но все-таки самый крутой подъем мы одолеем. Жюли, я минут через двадцать вернусь. Если хочешь дослушать, чем кончилось мое приключение на Шпицбергене, сиди здесь и никуда не уходи.

Грунтовка уперлась в лес, инженер высадил меня, подмигнул и отправился назад, охмурять Жюли. По дороге я задал ему кое-какие вопросы, но он никогда не слышал о Жорже Пеллетье. Что ж, этого следовало ожидать. Все-таки семь лет прошло…