Самолет без нее

УСТАНОВЛЕНИЕ РОДСТВЕННЫХ СВЯЗЕЙ

между Эмили ВИТРАЛЬ (образец № 1, партия 95-233) и Николь ВИТРАЛЬ (образец № 2, партия 95-237)

Результат отрицательный. Полное отсутствие признаков родственной связи. Степень достоверности — 99,94513 %.

Марк бросил листок на стол, словно тот жегся. Николь сделала то же самое и без сил опустилась на диван.

Оба теста оказались отрицательными!

Марк чуть слышно пробормотал:

— Что… Что все это значит?

Николь достала платок, вытерла слезинку и улыбнулась странной улыбкой.

— Кредюль Гран-Дюк — тот еще шутник.

— Скажи, ты… Ты знала?

— Нет, Марк. Поверь мне. Никто не знал. За исключением Кредюля, разумеется. Я три года назад получила это письмо. И все эти три года знала, что Эмили — не моя внучка. Что Эмили погибла при крушении самолета, а я воспитываю Лизу-Розу де Карвиль… Я свыклась с этой мыслью. Не зря же я подарила ей на восемнадцатилетие кольцо с сапфиром. Постепенно я даже научилась этому радоваться…

Николь ненадолго замолчала, стянула на груди концы шерстяной шали, наброшенной поверх блузки, застегнутой на все пуговицы, и посмотрела на Марка с безграничной нежностью.

— Да, радоваться… За ее будущее. За вас обоих. Ведь это все упрощало. Могла бы и раньше догадаться, без всяких там анализов…

Марк ничего не ответил. Он резко поднялся на ноги, схватил оба листка, положил их рядом и принялся изучать. На фальшивку не похоже. Марк преодолел яростное желание порвать листки в мелкие клочки.

— Гран-Дюк облажался, Николь! — почти закричал он. — Он перепутал образцы! И в лаборатории могли допустить ошибку! Наверняка всему есть логичное объяснение!

— Возможно, Кредюль дал нам те результаты, каких мы от него ждали, — тихо произнесла Николь.

Марк чуть не подскочил:

— Как это так?

— Только он один знал, что за образцы отдает на анализ. И поступил по своему разумению. Подтасовал факты к своей выгоде. За пятнадцать лет расследования он не добился ничего. Вот и решил самостоятельно дописать конец в этой истории…

Николь немного помолчала и продолжила:

— Два отрицательных результата — это не так уж глупо, как может показаться на первый взгляд. Смотри сам, его затея прекрасно сработала. Он убедил Матильду де Карвиль, что ее внучка погибла. Окончательно и бесповоротно. И это означало, что ей придется оставить нас в покое. По-моему, Гран-Дюк ее недолюбливал. А я смирилась с горькой истиной. Признала, что Эмили — мне не внучка, а тебе — не сестра. Когда три года назад я узнала, что анализ показал отрицательный результат, я проплакала несколько ночей. Но в то же время испытала облегчение. Думаешь, я не видела, какими глазами вы с Эмили смотрели друг на друга? У меня прямо сердце разрывалось. Каждый день, каждую минуту…

Марк присел на диван рядом с Николь и положил голову ей на плечо. Потом обнял ее за широкую талию. Его пальцы теребили кисти шали. Николь повернулась к внуку.

— Ты все понимаешь, Марк. Конечно, ты все понимаешь. Это письмо означало, что вы с Эмили не связаны родством. Что вы не брат и сестра. Что вы свободны, Марк, милый мой мальчик. Кредюль по-своему любил вас и наблюдал за вами. Ему вполне хватило бы ума провернуть подобный трюк…

Она перевела взгляд на два лежащих на столе голубых конверта.

— Если бы оба письма не очутились рядом, его план вполне мог бы сработать…

Марк встал и нервно прошелся по комнате. Аргументы Николь его не убедили. Ему не верилось, что Гран-Дюк оказался способен на подобный низкопробный трюк. Тем более что, читая дневник детектива, Марк чувствовал: тот и сам поражен результатами тестов ДНК. Хотя это вовсе не исключало, что он попросту лжет. И в этом, и во всем остальном…

— Николь, — сказал Марк. — Я пойду пройдусь.

Николь ничего не ответила. Она сидела и утирала глаза кончиком носового платка. Марк уже взялся за ручку двери, когда до него донесся дрожащий голос Николь:

— Марк! А почему ты не спрашиваешь, где Эмили?

Марк застыл на месте.

— А разве ты знаешь, где она?

— Точно не знаю. В смысле, не знаю, где именно. Но я догадалась, что она имела в виду, когда говорила, что уезжает надолго. По-моему, я знаю, на какое преступление она намекала. Господи, да разве это преступление?

Сердце у Марка заколотилось так, что, казалось, еще чуть-чуть — и выскочит из груди. Меньше чем за десять минут его жизнь в третий раз совершила крутой вираж. От признаков агорафобии не осталось и следа — так у смертельно напуганного человека сама собой пропадает икота.

Николь все не решалась продолжить.

Марк крепко сжал ручку двери.

— О чем ты догадалась, Николь? — почти выкрикнул он.

Когда Николь наконец заговорила, ее голос звучал чуть слышно — то ли от смущения, то ли из жалости.

— Эмили беременна, Марк. Беременна от тебя.

Рука Марка соскользнула с дверной ручки. Все так же мягко Николь добавила:

— Она решила сделать аборт. Она сейчас в больнице.