Самолет без нее

Адвокаты в один голос твердили ему, что надо набраться терпения и просто ждать. В конце концов все сомнения будут разрешены в их пользу. Они проведут работу с общественным мнением, и постепенно все, включая прессу, полицию и лично Вателье, согласятся, что правда на их стороне. Доказательств в деле нет, следовательно, оно сведется к спору экспертов. О позиции судьи Ледриана можно не беспокоиться. Витрали — пустое место: ни связей, ни опыта, ни поддержки влиятельных лиц… Но, судя по всему, Леонс де Карвиль, старавшийся производить впечатление надменного равнодушия, чувствовал себя далеко не так безмятежно. И решил, что будет действовать сам — твердо и последовательно, как привык при руководстве фирмой.

Один. Повинуясь инстинкту.

17 февраля 1981 года он снял телефонную трубку — ему все же хватило ума не доверять дело секретарю — и договорился с Витралями о встрече, которую назначил на следующее утро. Точнее говоря, с Пьером Витралем. Еще одна грубая ошибка с его стороны. Впоследствии Николь мне обо всем рассказала. Во всех подробностях. Не скрывая ликования.

Наутро следующего дня жители улицы Пошоль в Дьеппе с изумлением наблюдали, как перед калиткой Витралей тормозит «мерседес», чей корпус был едва ли не длиннее, чем фасад скромного строения. В дом вошел Карвиль, переодетый в чужую одежду и с черным кейсом в руке — как в шпионском фильме.

Карикатура.

— Месье Витраль! Могу я поговорить с вами наедине?

Пьер Витраль колебался. Зато его жена — ни капли. В сущности, вопрос был адресован именно ей. И она не задержалась с ответом:

— Нет, месье де Карвиль, не можете.

Николь Витраль держала на руках маленького Марка.

— Видите ли, месье де Карвиль, — продолжила она, — даже если я уйду на кухню, то все равно все услышу. У нас довольно тесно. И даже если я уйду к соседям, то все равно все услышу. Такие уж у нас стены. Здесь всегда все слышно. У нас не бывает секретов от соседей. Возможно, потому, что у нас не любят секретов.

Марк хныкал на руках у бабушки. Она села на стул, посадив его на колени и всем своим видом показывая, что не собирается уходить.

На Леонса де Карвиля ее тирада вроде бы не произвела никакого впечатления.

— Как вам будет угодно, — с улыбкой базарного зазывалы произнес он. — В любом случае это ненадолго. Постараюсь изложить вам свое предложение буквально в нескольких словах.

Он сделал пару шагов по комнате, бросил беглый взгляд на стоящий в углу телевизор, по которому шел американский сериал. Гостиная была крошечная — примерно двенадцать квадратных метров, — заставленная оранжевой пластиковой мебелью, модной в шестидесятые-семидесятые. Карвиль остановился на расстоянии меньше двух метров от Витралей.

— Месье Витраль, давайте говорить откровенно. Никто никогда не узнает, чей именно ребенок выжил в катастрофе. Кто эта девочка? Лиза-Роза или Эмили? Никаких вещественных доказательств не существует, и вы всегда будете считать, что это Эмили, так же как я буду верить, что спаслась Лиза-Роза. Что бы ни случилось, мы с вами будем стоять каждый на своем. Это нормально.

До сих пор Витрали были с ним согласны.

— Даже юристы, — продолжал Карвиль, — даже суд останется в неведении. Ему придется принимать решение, но сказать, верное оно или ошибочное, не сможет никто. Орел или решка. Месье Витраль, неужели вы на самом деле думаете, что судьбой ребенка можно играть, как играют в орлянку?

Витрали молчали, не понимая к чему он ведет. Из телевизора доносились дурацкие взрывы хохота. Николь подошла к телевизору, выключила звук и снова села на стул.

— Я буду с вами откровенен, месье Витраль. И мадам Витраль, конечно. Я навел о вас справки. Не сомневаюсь, что вы точно так же поступили в отношении меня.

Николь Витраль все меньше нравилась его самодовольная улыбка.

— Вы достойно воспитали своих детей. Все так говорят. Хотя вам было нелегко. Я узнал, что четыре года назад ваш старший сын Никола погиб, разбившись на мопеде. Я узнал, что у вас, Пьер, больная спина, а у вас, Николь, проблемы с легкими. Учитывая род вашей деятельности, это неудивительно. Я имею в виду, что вам давно следовало бы подыскать себе другое занятие. Ради вас самих. Ради внука.

«Ну вот, добрались и до внука». Николь покрепче обняла Марка, а он снова захныкал.

— К чему вы клоните, месье де Карвиль? — вдруг спросил Пьер Витраль.

— Полагаю, вы уже и сами догадались. Мы с вами не враги. Напротив. В интересах нашей Стрекозки нам следует объединить усилия.

Николь Витраль резко поднялась. Карвиль, увлеченный собственной речью, этого даже не заметил.

— К чему лукавить? — продолжал он. — Я уверен, что вы мечтали дать своим детям и внукам хорошее образование. Мечтали, чтобы они могли ездить на каникулы в другие страны. Мечтали дать им все самое лучшее. То, чего они заслуживают. Дать им в жизни шанс. Но шансы стоят денег. Все на свете имеет свою цену.

Карвиля понесло. Кажется, он уже сам не соображал что говорит. Витрали потрясенно молчали.