Самолёт на Кёльн. Рассказы

Что за секрет – узнаем позже. А между тем события шли своим чередом, молниеносно сменяясь одно за другим.

Сын бывших эмигрантов-родителей. Некий прогрессивных убеждений Орлов, проживающий в Париже на острове Сен-Луи, прислал письмо со штемпелями и марками. Так, дескать, и так. Испытываю непобедимое влечение к родным деревьям – березкам и дубу Читаю журнал на букву «М». Поэтому согласен на обмен.

– А раз ты согласен, так и я согласен, – нахально заявил Шенопин.

Тут уж мы окончательно не выдержали и устроили товарищеское собрание с целью привести Шенопина в чувство.

Мы хотели говорить, но он не дал нам этого делать, потому что сразу стал раскрывать свой небольшой секрет.

Он сказал длинную речь:

– Как то всем хорошо известно, история России иногда изобиловала неожиданными поворотами и событиями. Например, в 1812 году Россия воевала с Францией, где участвовало много гусар, пехоты и артиллеристов, а французы сожгли Москву и, отступая, умирали.

Одним из таких умирающих и был мой молодой прапрадедушка, которого подобрала русская казачка и ухаживала за ним любя.

Как-то она спросила прапрадедушку:

– Каково же твое имя, мой милый французик? На что прапрадедушка, пережив ужасы несправедливой и захватнической войны, глухо отвечал:

– Я есть негодяй, хулиган. Я по-французски называюсь шенопан.

И прапрадедушка разволновался и в волнении стал пахать русскую землю, а появившиеся вслед его дети стали носить фамилию Шенопины дети или просто Шенопины. Из чего явствует, что сам я, как потомок, оказываюсь французом, и поэтому мне положено жить в Париже.

Мы, собравшиеся, с возмущением встретили нелепую речь новоявленного француза и стали доказывать Шенопину его неправоту, образовавшуюся за истечением длительности срока пребывания его семьи в России.

Но он твердо стоял на своем и говорил, что иногда ночью, открыв глаза, чувствует запах цветущих каштанов, вязов и буков, бредит якобы клеверными запахами полей своей родины.

От таких слов сердца некоторых стали смягчаться. А когда Шенопин пообещал, что по приезде во Францию будет вступать во Французскую Коммунистическую Партию и тем самым не отойдет от классовой борьбы, то все сомнения окончательно были решены в его пользу.

– Валяй, коли так, дружище, – добродушно прогудил Епрев и крепко поцеловал Шенопина в щеки.

– Жми. Борись, – в волнении сказал жилец Куншин и потянулся губами к мочке уха Шенопина.

Перецеловавшись со всеми присутствующими, Шенопин сел в поезд и уехал в Париж.

Там он теперь и живет, а как – неизвестно. До сих пор, к сожалению, не прислал Вольдемар весточки. Мы читали «Юманите», но и там про него тоже ничего не пишут.

Так что иногда нам даже кажется, что он нас разыграл и вовсе не уехал во Францию, а завербовался куда-нибудь на передний край семилетки, где и работает, верша трудовые успехи. Вот черт! Но было же, было письмо из Парижа. Появился, наконец, и сам двойной эмигрант Орлов.

Орлов этот, кстати, оказался ужасный мерзавец. Даром что из Франции. Привез с собой псов. Щеголь. А они гадят на лестнице. Орлов! Если он прогрессивных убеждений, тогда зачем он такая сволочь? Мы ему говорили, чтобы он научил псов, а он не слушает. Он ночью ходит по квартире и поет твист. Он грубит. Он обзывается. Будем его за это обсуждать на товарищеском собрании. Он у нас догрубиянничает, француз проклятый!

САМОЛЕТ НА КЁЛЬН

Всякий должен понять, каким важным событием в жизни тружеников нашего крупного города явилась встреча в аэропорту славного сына зуарского народа товарища Мандевиля Махура, который, пролетая над пустынными просторами Гоби, буддийскими дацанами Монголии и Бурятии, снизился среди зеленого моря еловой тайги и запланированно остановился на аэродроме нашего крупного города, чтобы заправиться керосином для дальнейшего счастливого полета через Москву в Кельн и самому чтобы немножко подзакусить, немножко покушать этой вкусной сибирской ухи, приготовленной из енисейского тайменя и ангарской стерляди. Всякий должен понять, как радостно было всем нам видеть спускающегося по трапу высокого, загорелого, мужественного человека в полувоенной форме, с лицом, испещренным глубокими шрамами, полученными во время длинной освободительной борьбы Зуарии против гнета неоколониалистов и других темных сил прошлого, борьбы, на протяжении которой эта многострадальная страна шесть раз меняла свое название, лишь совсем недавно обретя полнейшую и окончательную независимость под флагом Свободы и Демократии, смело рвя цепи иностранных монополий и крупного капитала, руководимая лично товарищем Мандевилем Махуром.

И вот уже запели торжественные солдатские трубы, и пионеры, слегка волнуясь, расправляли свои цветы в красных оранжерейных букетах, и милиция уже призывала толпу не напирать, и малыш, ведомый мамой, уже готовился пустить в синее небо зеленый шарик, когда вдруг Тутарышев, неловко держащий в замшевых перчатках фарфоровое блюдо с громадным сибирским караваем и резной солонкой, спросил инструктора Кудряша:

– А где Козорезов? Почему нет Козорезова?