Самолет уходит в ночь

Имея некоторый опыт и навыки в этих вопросах, я мог бы взяться за организацию и организовать соединение в 100–150 самолетов, которое отвечало бы последним требованиям, предъявленным авиации, и которое летало бы не хуже англичан или немцев и являлось бы базой для ВВС в смысле кадров и дальнейшего количества соединений.

Дело это серьезное и ответственное, но, продумав все как следует, я пришел к твердому убеждению в том, что если мне дадут полную возможность в организации такого соединения и помогут мне в этом, то такое соединение вполне возможно создать. По этому вопросу я и решил, товарищ Сталин, обратиться к Вам.

Летчик Голованов. Место работы — Аэрофлот (эскадрилья особого назначения)».

После этого А. Е. Голованов был вызван к И. В. Сталину. А вскоре Александр Евгеньевич приступил к формированию отдельного 212-го дальнебомбардировочного авиационного полка. Так еще до начала войны с фашистской Германией А. Е. Голованову была предоставлена возможность претворить в жизнь те свои замыслы и идеи, которые он высказывал в своем письме.

Все это стало известно мне годы и годы спустя. А тогда лично я, слушая разговоры наших летчиков, мало что понимал в их спорах. «Голованов так Голованов, — думал. — Не столь важно, кто нами командует. Главное — как». В полку у нас тоже поговаривали, что будут перемены в командовании, но потом все затихло. А для нас так и осталось загадкой, почему командир полка и его заместители не приняли участия в организации полета на Берлин, даже не перелетали вместе с нами на аэродром сюда, в Пушкин. Чем же они были заняты? Но шла война, и вскоре об этом забыли.

Полк снова перебазировался. Местом его дислокации стал аэродром близ Москвы.

В начале сентября 1941 года шла обычная фронтовая работа бомбардировщиков. На предельную дальность полетов не было — уничтожали конкретные объекты. Тут же, за линией фронта, в тылу противника. Надо сразу же отметить, что первые налеты нашего полка на военные объекты фашистов были успешными. Это после памятных августовских неудач придавало нам силы.

Летали с необычайным рвением. И, понятное дело, все мы с каждым днем набирались боевого опыта. Летали уверенней, смелей.

Но сложности были в другом. Наши бомбардировщики уходили на задание без прикрытия истребителей. А фашисты — тут как тут. «Мессершмитты», вооруженные пушками и крупнокалиберными пулеметами, подстерегали наши, в общем-то слабо оснащенные для такого боя, тяжелые, а значит, и менее маневренные, воздушные корабли.

Ошибок тогда было немало. Еще не приобретен достаточный опыт, не отобраны, не систематизированы тактические приемы, отвечающие требованиям войны. Не было той слаженности, четкости и организованности, которые удесятерят наши силы в небе и на земле. Не хватало еще и первоклассных машин, без которых так трудно вести бой с мощной гитлеровской авиационной армадой, на пол-Европы распростершей свои черные крылья. Но было другое: беззаветная отвага и чувство Высочайшей ответственности за судьбу Родины.

Фашисты лютым зверем шли по земле. Рушили, жгли, убивали. Надо было делать все возможное и даже невозможное, чтобы остановить врага. И мы это делали...

Дивизионная газета подробно рассказывала о боевых буднях наших летчиков. Экипаж лейтенанта Хорпякова однажды бомбил вражескую танковую колонну и мотомехвойска. Его встретили сильным огнем, но Хорпяков упорно повторял один заход за другим... Подбитый головной танк загородил узкую дорогу. Несколько машин загорелось, начали взрываться боеприпасы. Среди гитлеровцев возникла паника. А Хорпяков в неистовой ярости носился над колонной, бомбя и расстреливая из пулеметов скопление врага. И только тогда, когда стрелки доложили, что не осталось ни одного патрона, Хорпяков отошел от вражеской колонны. Посадив самолет на своем аэродроме, он потерял сознание. Оказалось, летчик был ранен, но в разгаре боя не заметил этого. Получил ранение и штурман Толоконников. Можно ли не дивиться такому чуду: как смогли они довести самолет до аэродрома и совершить посадку?

Лейтенант Василий Ткаченко, под сильным вражеским огнем разбомбив крупную колонну гитлеровской моторизованной пехоты, возвращался Домой. Когда самолет был уже над своим аэродромом, летчик обнаружил последствия зенитного обстрела: шасси не выходило. На аэродроме все замерли в ожидании: что будет дальше? Летчику по радио приказали посадить самолет «на брюхо». Но Ткаченко, видимо, решил во что бы то ни стало спасти машину. Он бросал ее в пике и резко выводил, создавая перегрузки. Но это не помогало. Тогда он разогнал самолет до предельной скорости и резко произвел разворот — шасси стало на место. Победили мужество и находчивость летчика. Командование объявило лейтенанту Ткаченко благодарность.

У нас не было тогда еще на груди наград. Не было орденов и медалей. Только первые благодарности.

Пройдут годы и годы. И будут приходить на встречи с молодежью ветераны. В парадных мундирах, с фронтовыми наградами на груди. А иные в скромных гражданских костюмах с одной или двумя Звездами Героев. Всякое будет.