Самолет уходит в ночь

Вместе с тем у нас ставился вопрос о сокращении до минимума боевых потерь личного состава. Наш командир подполковник Н. В. Микрюков, сменивший Н. И. Новодранова, ушедшего на дивизию, большое значение придавал тактике действий бомбардировщиков как в одиночных полетах, так и в групповых. После выполнения боевого задания он лично принимал доклад каждого экипажа. Затем собирал нас всех вместе. Своими впечатлениями о полете, наблюдениями, предложениями делились не только летчики и штурманы, но и радисты, стрелки.

И вот однажды на одном из таких разборов я предложил увеличить бомбовую нагрузку на самолет. Вначале это не получило почти никакой поддержки других летчиков.

— Не оторвется машина.

— И так еле тянет на взлете.

— Движки слабы, — один за другим высказывались пилоты.

Но я стоял на своем:

— Взлетим и отбомбимся!

— Почему так уверен? Рассчитывал? Пробовал? — сыпались вопросы.

Конечно, об этом я много думал вместе с экипажем, но расчетов, само собой, никаких не было.

Вот чувствую, что взлетим, — единственное, что отпил я товарищам.

Командир полка, посоветовавшись с инженером, разрешил мне провести эксперимент.

— Смотри только... — напутствовал подполковник Микрюков. — Эксперимент — хорошо. Но и осмотрительность не помешает.

Наш бомбардировщик вырулил на старт с бомбовой нагрузкой на 500 килограммов больше, чем на других самолетах. Смотреть необычный взлет пришли многие. На старте стояли инженеры, техники, штабные офицеры — всем хотелось видеть, где и как оторвется самолет от взлетной полосы. Конечно, споры разгорелись с новой силой. Но нам было не до этого. Нам нужно взлететь, и это в считанные минуты все решит.

Получив разрешение на взлет, я вывел двигатель на форсированный режим работы и, удерживая самолет на тормозах, глянул на приборы, контролирующие работа двигателей. Отклонений стрелок приборов от нормы не было, и я отпустил тормоза. Хотя в этот момент тяга воздушных винтов была максимальной, хоть самолет и дрожал от ревущих двигателей, однако скорость на разбеге нарастала медленно, особенно в первой половине. Самолет как бы нехотя катился по взлетной полосе, и казалось, что он никогда не наберет скорость, нужную для отрыва от земли. Но это только казалось. Нужны терпение, выдержка.

Вот уже машина пробежала больше половины взлетной полосы, а скорость еще мала. Еще несколько секунд, и мы проскочим рубеж, обозначенный флажками, где нужно принимать немедленное решение — продолжить взлет или прекратить его. И этот рубеж пройден. Теперь же, если попытаться прекратить взлет, машину остановиться невозможно, она по инерции выкатится за пределы взлетного поля, а там... удар о препятствия, пожар и взрыв бомб. Такой риск сопутствует каждому взлету тяжелого бомбардировщика, груженного бомбами. Мы к этому привыкли. Но сегодня взлет особенный. Я крепко сжимал штурвал, будто хотел всю свою силу отдать машине, и она как бы поняла это, почувствовала. Наш самолет продолжал разбег. И наконец нужная скорость для отрыва достигнута. Мы в воздухе!

Это ощущение радости победы при взлете было для нас столь велико, что я даже забыл обо всем, что происходило дальше. Сейчас даже не могу припомнить точно, куда мы летели, какое задание выполняли, на какой объект сбросили бомбы. И это был не спортивный азарт, а большая, невыразимая радость от того, что теперь в каждый полет мы сможем брать больше смертоносного груза для уничтожения врага.

Когда мы возвратились с боевого задания, нас все поздравляли с победой. Но нашлись и скептики, которые говорили:

— Они взлетели С повышенным весом днем, а как будет ночью?

Но мы ответили им достойно: на вторые сутки мой экипаж произвел взлет ночью с таким же грузом.

Все, что дал нам эксперимент, мы поставили на четкую теоретическую основу. Длина разбега самолета на взлете зависит не только от полетного веса, но и от многих других факторов. Нужно учитывать силу и направление ветра, атмосферное давление, температуру воздуха, покров аэродрома...

Вскоре взлет с повышенной бомбовой нагрузкой стал для всех обычным делом. Взлетали мастерски и четко. Себе на радость, врагу на горе. О споре уже и забыли, но ненадолго. И опять виной всему был наш экипаж.

Когда я доложил о возможности увеличить бомбовую нагрузку на самолет еще на 500 килограммов, то в землянке, где собрались летчики и штурманы полка, поднялся такой невообразимый шум, что и передать невозможно. В горячке кто-то даже крикнул Куликову:

«Серега, он тебя убьет!» Это вывело из терпения моего боевого товарища.

Куликов встал. На его лице не играла привычная улыбка, теперь оно было суровым. Штурман заметно волновался, но, обращаясь к подполковнику Микрюкову, сказал сдержанно:

— Позвольте объяснить, товарищ командир! Подполковник Микрюков дал слово штурману Куликову.

— Предложение Молодчего на первый взгляд действительно выглядит фантастичным, — начал Сергей, — но это если не знаешь расчетов. А они просты. Вес бомб можно увеличивать еще и еще, но этого не позволяет бомбардировочное оборудование. А взлететь можно.