Самолеты, или История Кота (СИ)

Я поглядела на деда: лицо у него было… спокойное. Умиротворённое лицо. Он смотрел вперёд, туда, где белел солнечным светом дверной проём. Наверное, подумала я, так и выглядят люди, которые прожили хорошую жизнь и ни о чём не жалеют. Ну или вот Кот, например, — у неё лицо такое было; правда, улыбка была другой — радостная, весёлая, озорная. А у деда — спокойная, светлая, добрая.

«Как же всё-таки хорошо…»

— Дед, а ты сказал, что мечта о мамином счастье сбылась? Но разве она счастлива? Они с папой всё строят свои самолёты, строят, да никак не построят. И вообще непонятно — как дальше-то жить? В смысле, не так, чтобы по инерции, а так, чтобы наша жизнь наконец изменилась? Вот бы им достроить свой самолёт…

— Так они его достроили, внучка. Гляди!

И внезапно я обнаружила, что мы стоим в том самом дверном проёме! Бесконечный ангар здесь заканчивался, а дальше начиналось то самое поле, из моего утреннего сна, а над полем синело небо. Огромные белоснежные облака неторопливо плыли в этой сияющей, звенящей синеве.

— Смотри — вон они! — крикнул дед и помахал небу рукой.

Я задрала голову вверх и увидела, как из-за тучи вынырнул небольшой серебристый биплан! Вдруг, словно заметив нас, он начал стремительно снижаться, и спустя минуту с громким жужжанием пронёсся прямо над нами! Всё это произошло за несколько секунд, но я успела увидеть их — машущих нам руками, в очках-консервах и клетчатых шарфах, немножко нелепых, как первые авиаторы в их чудных костюмах.

— Да ладно! Когда это они успели? - спросила я у деда, но оказалось, что деда уже нет! Вместо него рядом со мной шёл Лохматый! Да ещё в каком виде! Коротко стриженый, загорелый, в застиранной белой рубашке и безразмерных серых штанах на подтяжках! Он смотрел туда, где серебряный самолёт скользил по синей глади неба, словно стриж.

— Всё-таки они строили его почти сорок лет. Неужто за такой срок и не успеть? — ответил брат с улыбкой.

— Лохматый?! А где дед?

— Ушёл на Тот Берег. Теперь его место там.

— Погоди… — у меня немного кружилась голова. — Это по-настоящему? Или это сон?

— Да брось, Сонькин! Ты же всю жизнь спишь! — прыснул он. — И знаешь, по-моему это прозвище мне уже не особенно идёт. Волосы-то я подстриг!

— И что с того? — хихикнула я. — Зато они теперь у тебя топорщатся, как у папы.

— Ну, это нормально, — важно заявил Лохматый. — Я же всё-таки его сын.

— Это да… А куда мы идём?

— Смотри! — перебил он меня. — Они его сейчас посадят! Бежим!

И точно: самолёт стал снижаться. Постепенно он поравнялся с землей и вскоре запрыгал по полю на крепких дутых колёсах. Оказалось, что он гораздо больше, чем я думала: в нём было два открытых места сверху и пассажирский «салон» внизу!

— Это чтобы мы все поместиться могли! — проорал Лохматый, но двигатель уже не жужжал: он дважды чихнул чёрным дымом из выхлопных труб и замолк. Винт остановился. Лохматый прокричал «ура». Я увидела, как папа помогает маме выбраться из самолётного нутра, и как она, смеясь, бьёт его по руке: мол, уйди, я сама.

— Видела? — крикнул Лохматый. Он просто сиял! Даже не верится… Хотя, сон есть сон.

— Илюха! Сели! — сказал папа, подходя к нам. Мама смеялась и тоже сияла — совсем как Лохматый. — Сели, сели! Всё-таки он летает! И надо сказать, очень даже неплохо летает! Конечно, будет невредно внести кое-какие доработки, но в целом конструкция вполне рабочая!

— Соня, ты видела? — спросила мама. Я кивнула. Казалось, они помолодели лет на десять. Или даже на двадцать.

— Значит, всё правда? Значит, я не сплю? — спросила я у Лохматого, но он меня не слышал: он что-то горячо обсуждал с папой.

— А сама как думаешь? — спросила мама.

— Не знаю, — я улыбалась, но в горле комом стояли слёзы, такие ненужные в этот момент.

— Тогда полетели с нами! — сказала она и дёрнула папу за рукав. — Алька, горючего хватает?

— Да, можем ещё пару кружков сделать, — ответил папа. — Илья, давай тоже с нами. И вытащи уже Лёшку из дома, сколько можно там сидеть!

— Но ты же знаешь, у него важное дело, — смеясь, ответил Лохматый. — Он налаживает интернет. Говорит, скоро будет не хуже, чем в Москве.

— А он неисправим, да?

И они смеялись… А я думала: как же это так? Я что — сплю? Или это уже не сон? Где я? Когда я? А Лохматый, кстати, совсем не сердится из-за своего имени. Он что — привык? Или это значит, что я всё-таки во сне?

— Соня, ну ты чего? Залезай! — крикнула мама из самолётного чрева. Лохматый уже забрался туда по небольшой откидной лесенке и теперь махал мне из иллюминатора. Папа раскрутил винт, и мотор с громким фырчанием завёлся, зажужжал басовито, будто огромный шмель.

В конце концов, подумала я, сон или не сон — какая разница? Ведь теперь даже мне можно полетать.