Самолеты, или История Кота (СИ)

— Вспомни Кота, мама. Вспомни. Помнишь день, когда пришёл участковый? (она вздрогнула) Ага, ну конечно помнишь! Так вот. Фактически, если ты и это помнишь, по прошествии пяти лет человек не просто объявляется пропавшим без вести — он считается умершим! Но отчего же вы тогда не переполошились? Отчего вы с отцом тогда не устроили здесь цирк с похоронами? Почему? Почему всё, на что тебя хватило, это предложить участковому чай?! Почему?! Нечего сказать? Вот то-то и оно, в этом все вы. Но я — не такой, как вы. О, нет. Я не такой. Смотри — видишь, на мониторах? Видишь, да? Верно, это Кот. Я создал сайт, несколько сайтов. Социальные сети, блоги, форумы, — я просил о помощи везде. Никто не мог найти Кота, но я, — я смогу. Вот увидишь. Ты увидишь, вы все увидите, на что я способен! Вы сидели по своим норам, вы смирились с тем, что ваша дочь и сестра пропала, вы — но не я! Я зарабатывал деньги, оплачивал поисковые операции по всей стране! А что сделали вы? Верно! Ничего! Я ждал и искал её семь лет! И вот, полюбуйся! Вот, человек мне прислал письмо! Кота видели, живой, три месяца назад! Слышишь ты меня или нет?! Три месяца назад!! Хотя формально она уже два года как в могиле! А вы… — я презрительно усмехнулся. — Вы заперлись со своей драгоценной «мечтой», да будь она проклята! И ничего, ничего не сделали! Даже не попытались хоть что-нибудь сделать! Для вас ваши треклятые железяки были важнее жизни собственной дочери! И после этого ты говоришь мне о похоронах деда? Обвиняешь в жестокости? Меня?! Да ты посмотри на себя, на тебя же глядеть жалко! В кого вы превратились, в кого мы все превратились! Лохматый сходит с ума на своём балконе, Соня спит на ходу! И, если честно, я боюсь, что однажды она может не проснуться! Впасть в какую-нибудь кому; кто знает, что это у неё за болезнь такая! А вы? Как отец тогда сказал? Мол, пока не жалуется — всё нормально? И ты тоже так думаешь, да? Что это нормально? Или тебе просто всё равно? Тогда почему, скажи мне, почему смерть деда — это важно, а пропажа Кота — нет? Или непонятные Сонины сны? Или затворничество Лохматого, в конце концов? Он ведь это тоже не от хорошей жизни. Знаешь, мама, что его гложет вот уже тридцать четыре года? Не знаешь? Так я тебе скажу: он считает себя «второстепенным персонажем», — потому что на первом месте для вас всегда был самолёт! Не собственный сын, а бессмысленная «мечта», которая никогда — ты слышишь меня?! — никогда не сбудется!

— Брат, сделай одолжение, замолчи, пожалуйста.

Лохматый? Но когда он зашёл? Почему я не заметил? Неужели я настолько увлёкся…

Он кладёт руку маме на плечо. Мама молчит, повесив голову.

— Зря ты так, брат, — говорит Лохматый. — Зря ты так.

— Что — считаешь, я неправ?! — да остановите же меня, кто-нибудь! Лохматый!

Он качает головой:

— Не во всём. Кроме того, ты выбрал неверное время и место. Впрочем… Возможно, это тоже часть… как бы сказать? Часть плана.

— Какого ещё плана?

Я сбит с толку. Но Лохматый — спасибо ему! — сумел меня остановить. Чёрт, как же стыдно. Был бы я родом из любимой братом Японии — сделал бы харакири. С другой стороны, всё это копилось во мне так долго… Семь долгих, кошмарно долгих лет. Может быть, и меня можно понять. А, брат?

— Мама, — Лохматый приседает перед ней на корточки и заглядывает в лицо. — Мама, ты знаешь, что, ты иди к папе сейчас. Оставь всё мне, я обо всём позабочусь. Ни о чём не волнуйся, ладно? Иди, собирайся. Завтра ехать.

Она кивает — всё так же молча, затем встаёт и выходит из комнаты, не проронив ни слова.

Чувствую себя оплёванным. Хотя, если подумать, плевал-то я. Вот уж точно: «не плюй в колодец…»

— Так что ты там говорил?

— Да, — Лохматый дьявольски серьёзен. Сто лет не видел его таким. — Слушай. С Соней не всё в порядке…

— Что ты сказал?!

Я вскакиваю и хватаю его за свитер.

— Что ты только что сказал?!

— Успокойся, брат. Я говорил с Котом…

— Что? Что?!

Всё. Мне окончательно сорвало крышу.

— С кем ты говорил?! Где?! Ты что — рехнулся там вконец?! — кричу я во всё горло. Однако Лохматый спокоен — прямо как мама до него. Вдруг он хватает меня за грудки и несильно встряхивает.

Да, конечно: хикки силачами не бывают. Но я, если подумать, такой же хикки, как он. Тем более, он застал меня врасплох.

— Уймись, или я тебя ударю, — говорит он ровным голосом. — У тебя истерика. Тебе, может, «Корвалола» накапать?

И что-то накатывает. Я расслабляюсь и повисаю пыльным мешком в его руках.

— Накапай…

— Хорошо, — кивает Лохматый. — Я сейчас, быстро.

Он уходит в «комнату девочек» (там у Кота хранилась домашняя аптечка, кроме того, со времён Сониной мигрени все домашние лекарства тоже «жили» там) и через минуту возвращается. В руках у него фарфоровая чашка с мультяшным медведем. Он протягивает её мне:

— Пей.

Я выпиваю горькую настойку одним глотком.