Самолётиха

Между прочим, вы не ослышались, мы действительно приехали на Ленинградский фронт и штаб его находится в Волхове. Хотя, Сосед уверял, что с началом блокады Ленинграда бывший Ленинградский фронт разделили на Ленинградский внутри кольца и Волховский снаружи. Как ещё в Москве объяснил Смирнов, сейчас Ленинградский остался снаружи со штабом в Волхове, а внутри кольца созданы КОР и ЛООР. КОР – это Кронштадтский оборонительный район отвечающий за доступный берег Финского залива, остров Котлин (на котором Кронштадт находится), Ораниенбаум со всей территорией плацдарма. Он создан на базе Балтийского флота и Ленинградской военно-морской базы. Подчинение Ленинградскому совету обороны во главе с Ворошиловым. ЛООР – это Ленинградский особый оборонительный район, отвечающий за удержание рубежей вокруг города. Создан на базе частей Ленинградского гарнизона, частей городского народного ополчения, частей Ленинградского фронта, подчинение как и у КОРа. Это было решением Сталина, и чем он руководствовался неизвестно. Есть предположение, что и чисто политическими моментами вроде того, что город обороняет не целый фронт и флот, а только силы обороны, кроме того, у фронта задачи несколько иные, чем у оборонительного района, который занимается непосредственно обороной и именно за неё несёт ответственность. Хотя, формально по уровню и статусу особый оборонительный район не уступает фронту, если даже и не выше. Но это эмпиреи за пределами моего девичьего восприятия. Важнее, что когда я услышала, что поеду на Ленинградский фронт, я думала, что внутрь кольца блокады, а оказалась за его пределами. Кстати, Ленинградский фронт поделен на три армейские группы: Новгородская армейская группа, Волховская армейская группа и Свирская армейская группа (НАГ, ВАГ и САГ). Соответственно, сейчас я как раз в Волховской, которая посредине, нахожусь.

Вот нет во мне ещё этого военного чутья или не пропиталась я ещё должным образом этими военными ритуалами и не заметила лощёного капитана, который попался мне навстречу. И по закону классического свинства конечно, когда нагруженная как верблюд я его не поприветствовала должным образом, что он, конечно, отметил и начал меня немедленно громко отчитывать. Не знаю как долго бы он разорялся, но влезла Верочка и таким тоном произнесла "Тс-с-с… И ЭТО – мужчина…", что капитан мгновенно испарился, растворился в реальности. Вот ведь мне не везёт попадаться именно в такие моменты и ни одного убедительного армейского комиссара за спиной… Когда я уже думала, что мои оттянутые ношей руки теперь навсегда будут где-то ниже колен заканчиваться, а до выездного КПП было ещё неизвестно сколько, я услышала звук остановившейся машины. Повернулась готовая выслушивать какую-нибудь очередную нотацию, что привлекла чьё-то начальственное внимание, но к нам спешил от машины хорошо знакомый Мышаков:

— Товарищ старшина! Вот как хорошо, что я вас встретил! А это сестричка ваша! Давайте вещи, я вас к нашим отвезу…

Если мне за спиной водителя увиделись в эту минуту ангельские белые крылья, наверно даже строгий схимник не углядел бы в этом богомерзкой крамолы. Мышаков быстро и умело распихал вещи по машине, Верочку усадили сзади, а я заняла начальственное место справа от водителя. И уже через пару десятков минут меня и Верочку радостно приветствовал Митрич…

В общем, Николаева нет на месте, он уже несколько дней где-то пропадает, оставленный за него капитан Красильников собирался, как велено, за вами машину на аэродром послать. Но тут со вчерашнего дня какое-то ЧП и все носятся как в попу укушенные, словом все про всё забыли и машину не прислали. А когда вспомнили и стали звонить на аэродром, то оказалось, что нас никто не видел и где мы не знают. В общем, нормальная рабочая накладка.

— Митрич, а чего случилось-то?

— Старшина! Вам нужно привыкать, что у нас лучше не знать ничего, что вас конкретно не касается. Я понятно изложил? Давайте, лучше вы посушитесь, и я вас покормлю, чем Бог послал!

Собственно, Митрич полностью прав и лишние вопросы действительно задавать не стоит. Он снова мне попенял, что я медаль не ношу, пришлось выкручиваться, что на голубой хэбэшной робе носить награды как-то не очень прилично, ведь на ней я даже комсомольский значок не ношу. Ну, действительно, ведь роба – это как рабочая одежда и на ней ничего не носят.

Как бы и что бы Митрич ни говорил, но сам он почти всё и про всех знал. И от всей души делился со мной местными новостями: что Николаев теперь не просто подполковник, а ещё и начальник отдела, а не зам, как раньше. Что меня направят в полк связи штаба фронта…

— Митрич! Почему в связь, я ведь на лётчика выучилась?!

— Вот торопыга! Полк связи и есть авиационный, там одни связные самолеты.

— А-а! Так бы и говорил…

— А я как сказал? Вот же бабы, всегда виноват! От горшка два вершка и откуда берётся? Ты лучше слушай, а не перебивай старших!

— Я слушаю, извини…

— Вот в этот полк тебя и отправим, но Николаев хочет тебя к бомбардировщикам пристроить, у него там командир полка хороший товарищ.

— А чем в первом полку плохо?