Самоотвод

— Зачем? — встрепенулся Егор. Спать хотелось невероятно, и только железным усилием воли он заставлял себя крутить баранку дальше. Хотя это и не приносило никакого результата, они не теряли надежду.

— Ты засыпаешь на ходу, а в этом магазинчике продают отличный кофе. К тому же, я вполне могу сесть за руль.

— Зачем? — тупил Егор.

— Все по той же причине. Ты очень устал. — Вера обхватила его лицо ладонью и нежно провела по губам большим пальцем. Он таял от ее нежности… И почему только им приходится преодолевать столько проблем, чтобы быть вместе? Неужто они мало страдали в жизни?

— Хорошо. Пойдем, — скомандовал, целуя тонкие пальцы.

— Я сама. Отдохни немного.

— Мне тоже нужно размяться…

Вера кивнула, вышла из машины и направилась к магазину. Егор потянулся, помассировал шею. Прошелся по узкому тротуару. Вера вернулась быстро, удерживая в одной руке два стаканчика с кофе, а в другой — шоколадный батончик.

— Ничего лучше поесть не нашлось. Булочки, и те черствые, — пояснила она.

Егор забрал из рук женщины один стакан и открыл перед нею пассажирскую дверь.

— Я могу сесть за руль. Правда…

— Я в порядке. Не выдумывай.

— Я настаиваю!

Егору очень не хотелось выглядеть слабым в глазах любимой женщины. Рядом с ней уже был один хлюпик… Ничем хорошим это не закончилось. Ему же хотелось стать для Веры незыблемой опорой. Чтобы эта нежная, ранимая женщина сняла свои доспехи, и просто расслабилась, зная, что рядом тот, кто всегда за нее постоит. Но сейчас усталость и бессонная ночь брали свое, и ему ничего не оставалось, кроме как согласиться.

— Ладно. Ты точно справишься?

— Конечно, — улыбнулась женщина, торопливо усаживаясь за руль.

Егор успел обойти машину и занять пассажирское место, сидеть на котором было очень непривычно. Он ободряюще кивнул Вере, которая подстраивала под себя водительское кресло, и замер, заслышав характерный вибрирующий звук. Все, что происходило дальше, запечатлелось в памяти мужчины хронометражной черно-белой раскадровкой. Почему черно-белой, он не знал, а вот режим замедленной съемки был вполне объяснимым. Мужчина где-то читал, что в момент опасности мозг начинает работать в турбо-режиме, то есть он обрабатывает информацию гораздо быстрее, чем двигается все вокруг… Вот Вера, улыбнувшись, заводит мотор, вот ее рука поднимается и заправляет за ухо выбившуюся прядь волос, вот на улицу, прямо под ноги несущимся машинам, выезжает подросток на велосипеде. Вот ее прекрасное лицо застывает в маске ужаса, губы успевают выдохнуть короткое «не-е-ет». Красная BMW, в попытке избежать аварии с незадачливым велосипедистом, виляет в сторону, и тут же сокрушительный удар отбрасывает в сторону его внедорожник. Перед тем, как отключиться, Егор с ужасом понимает, что эта страшная авария может забрать у него не только любимую женщину, но еще и сына. То, что он может не выжить сам, остается за кадром.

Боль. Сильная, но терпеть можно. В глазах немного двоится, и страшно хочется пить.

— Денис… — Приборы пищат, в вену воткнута игла капельницы.

— Эээ… Уважаемый, вы далеко собрались? — Раздается возмущенный голос от двери.

— Как мой сын? Где он? Как Вера? — Егор не дурак, и прекрасно понимает, что на сторону Веры как раз и пришелся основной удар. Он не может не понимать также, что после такого удара вероятность выжить практически нулевая и у Веры, и у пассажиров красной BMW. Но он не хочет! Не может верить в худшее!

— Успокойтесь. Нина, вколи успокоительное…

— Попробуй только подойди! — парирует Егор, превозмогая себя, выдергивает из вены иглу, и медленно спускает ноги на пол.

— Вы себе сейчас навредите!

— Где мой сын? Где Вера?!

— Савельева? Вы о Вере Савельевой спрашиваете? — проявляет смекалку врач.

— И о сыне…

— Мне известно только, что Веру Савельеву сейчас оперируют. Это все, что я знаю. Да, куда же вы?!

— Мой сын… — Язык практически не слушается. Ноги подкашиваются, отказываясь идти дальше. И Егор не был уверен, что в этом были виноваты последствия аварии. Скорее дикий, примитивный ужас, сковавший тело… — Два мальчика… Красный BMW… — выдавливает из себя и останавливается, держась за кровать обеими руками. Находясь в предобморочном состоянии, не замечает, как глаза доктора широко распахиваются, выдавая его смятение. — Денис Бояров. Как он?

Борис Петрович с облегчением выдыхает. еще немного, и ему самому понадобится помощь врачей!

— Бояров жив и практически здоров! Ногу сломал… И сотряс заработал. У вас, пожалуй, посильнее будет, — доложил ситуацию доктор, сознательно умолчав о том, что второму мальчику повезло далеко не так сильно.

Колени Егора подогнулись. Облегчение, как цунами, пронеслось по телу, оставляя за собой слабость и противную дребезжащую дрожь.

— Я хочу их видеть… Сына и Веру…

— Это невозможно. Вас не пустят в оперблок.

— Я хочу видеть сына и Веру, — повторял, как попугай, мужчина.

— Я узнаю, чем вам можно помочь. Возможно, удастся устроить вас с сыном в одной палате.

— Спасибо. А Вера?

— Как только будут какие-нибудь новости, мы вам сообщим.