Самопознание и Субъективная психология

"Да, Леонтьев в определенной мере был «удобен» власть имущим тем, что он был марксистом по своим убеждениям — марксистом искренним, не декларативным, а глубоко знавшим и понимавшим новаторские философские идеи Маркса наряду с остальной классической немецкой философией" (Там же, с. 5).

Это точно так. Достаточно однажды прочитать его восторженное и слегка инфантильное:

"Кстати, у Ленина чудно рассказано про психологию и социологию" (Там же, с. 257).

Можно сказать, что в советскую эпоху он был психологом номер один в глазах властей.

Кстати, надо отметить, что компания, громившая Челпано-ва, была не только марксистской, но и кошерной. Не в том смысле, что они были иудеями, хотя вопрос о том, почему в русской психологии той поры оказалось так много евреев, тоже вызывает удивление и ждет своего исследования. Нет, кошерной в психологическом смысле.

Кошерность — иудаистический, то есть религиозный подход к жизни, запрещающий употреблять в пищу все, что не разрешено верой, то есть не считается ритуально чистым. Для религиозного сознания это довольно общее явление. Но в психологическом смысле кошерность как-то странно слилась у молодых советских психологов с политикой и идеологией. Они полностью не принимали и не употребляли ничего из русской психологии, точно она могла их осквернить.

Почитайте работы тех, кто перечислен как помощники Корнилова, и вы найдете подробнейшие исследования всего, что есть на Западе. Ну и, конечно, своих — марксистов. Но предшествующей русской психологии не существует, точно молодые новаторы боятся оскверниться! И это отнюдь не из-за давления властей — это внутренняя, духовная позиция. Полистайте работы Выготского, просмотрите библиографию, это очень показательно.

А если учесть еще такую вещь — эти Корниловские птенцы в советское время оказались чуть-чуть замалчиваемыми, а в силу этого как бы противостоящими правящей парадигме — то станет ясно, что для многих психологов они выглядели как действительная оппозиция марксистской психологии. Я помню, как еще в восьмидесятые годы было трудно достать работы Выготского, и как из-за этого он казался чуть ли не вождем сопротивления в Психологии. Как видите, это игры для отвлечения взоров от действительного противостояния. Те же яйца, только в профиль.

Справедливости ради надо сказать, что в сообществе психологов ходили какие-то смутные слухи о попытках сопротивления коммунистам. Петровский, например, приводит один такой слух, вероятней всего, ложь, сочиненную, чтобы оправдаться. Уж очень он не соответствует тому, что делали:

"Как об этом писал я и другие историки психологии, в 1923 году директора Психологического института — профессора Георгия Ивановича Челпанова — сменил Константин Николаевич Корнилов. С именем Корнилова мы связываем переворот в нашей науке и перестройку ее на основе марксизма.

Создатель и первый директор института — Г. И. Челпанов, традиционно именовавшийся не иначе как «психолог-идеалист», был отправлен в отставку. Как все знали, читая историко-психологические сочинения (в том числе и мои), молодые сотрудники Психологического института А. Н. Леонтьев и другие активно поддержали "внедрение марксизма в психологию" и были опорой нового директора.

Между тем, по словам профессора Артемова, все обстояло иначе. В момент, когда решалась судьба института, скажем так, на "конспиративной квартире" одного из молодых сотрудников состоялось «сборище», на котором было принято решение — "не допустить, чтобы подпевалы большевистского режима узурпировали власть в науке".

Впрочем "либеральная интеллигенция" и на этот раз оказалась верна себе — дальше возмущения и громких слов в стенах частной квартиры дело не пошло. <…>

Однако, как это ни удивительно, "конспиративная сходка" почему-то начисто выпала из памяти ее участников" (Петровский. Записки психолога, с. 83–84).

В общем, стыдно и гадко!..

Хорошо хоть хватает сил у Леонтьева в том же 1975 году в книге "Деятельность. Сознание. Личность" косвенно попросить прощения за содеянное, так же косвенно признав, что висит у советской психологии нерешенная с тех самых времен научных погромов проблема: