Саморазвитие по Толстому

Главная шутка в этой книге состоит в том, что Сатана, может быть, не такой уж и плохой парень. Когда я пыталась восстановить свое чувство юмора, обнаружив, что я никакая не русская, а полячка и еврейка, это было для меня большим утешением. С точки зрения Булгакова, жизнь — это одна большая космическая шутка. Конечно, в книге есть и политический подтекст. Но Булгаков использует его с таким вкусом и юмором, что у читателя ни на минуту не возникает ощущения, будто его в чем-то пытаются убедить. Только действительно хороший сатирик может написать роман, в котором под видом Дьявола изображен Сталин и/или советская власть, так, чтобы читателю не казалось, что ему пытаются вколотить эту идею в голову дубиной. Во многих отношениях роман Булгакова трагичен и пронзителен, но ты чувствуешь это уже потом. Прежде всего Булгаков — это умение создать веселье из ничего. Возможно, именно поэтому он самый умный и провокационный писатель своего времени. Очень сложно поверить, что он был современником Пастернака — настолько их романы отличаются стилем и тоном. (Пастернак родился в 1890 году, Булгаков — в 1891-м.) «Мастер и Маргарита» и «Доктор Живаго» как будто написаны в разных столетиях.

В отличие от Пастернака, Булгаков не получил никакой реакции на свой роман при жизни, потому что тот был опубликован только после его смерти. Притягательность «Мастера и Маргариты» объясняется среди прочего обстоятельствами, в которых он был написан. Булгаков, видимо, писал роман не только «в стол» (то есть не для публикации при жизни автора), но и вообще не для прочтения кем- либо. Он писал его в период «черных марусь» (машины, использовавшиеся НКВД), внезапного стука в дверь и ночных арестов. Обычная жизнь большинства москвичей была перевернута вверх дном, но им нужно было как-то продолжать жить и делать вид, что ничего особенного не происходит. Отталкиваясь от этой реальности, Булгаков создает сумеречный мир, где все не то, чем кажется, а фантасмагория, паранормальные явления и дистиллированное зло становятся повседневными событиями.

Сложно представить себе, что стало бы с Булгаковым, если бы роман был обнародован. Думаю, Булгаков понимал, что публикация невозможна в принципе, — именно поэтому он не сдерживал себя и писал ровно то, что хотел, не опасаясь последствий. (Хотя страх того, что рукопись обнаружат, присутствовал всегда. Преступлением было само написание «Мастера и Маргариты», не говоря уж о попытках его опубликовать.) Это совсем не означает, что у него была беспечная жизнь. Он опасался репрессий. Он опасался того, что ему не разрешат заниматься никакой приносящей деньги работой. Он опасался того, что не сможет закончить роман. Наконец, он беспрерывно — и обоснованно — опасался за свое здоровье.

При жизни Булгаков был известен как автор антиутопических повестей «Роковые яйца» (1924) и «Собачье сердце» (1925), а также пьесы о Гражданской войне «Дни Турбиных» (1926). Несмотря на свой ранний успех, начиная с конца двадцатых годов Булгаков, по- видимому, жил с пониманием того, что точно не доживет до старости. На рукописи «Мастера и Маргариты» есть его пометка: «Дописать, прежде чем умереть!» Увлекательная биография Булгакова Дж. Кертис «Рукописи не горят: жизнь Михаила Булгакова в письмах и дневниках» [122] как будто кинематографическими средствами показывает травматичную двойную жизнь Булгакова в процессе написания, втайне, «Мастера и Маргариты». Я люблю эту книгу не меньше, чем сам роман. Приводимые Кертис цитаты из писем и дневников показывают нам Булгакова живым человеком; они наполнены черным юмором и повседневными деталями. В одном письме Булгаков просит брата прислать чаю, кофе и носки из Парижа, а в дневниковой записи от 1 января 1937 года его жена пишет, как Булгаков с радостью бил чашки с надписью «1936-й год».

Пребывая в ужасе от того, что не успеет закончить «Мастера и Маргариту», Булгаков чувствовал себя все более больным. В 1934 году он написал другу, что его донимают бессонница, слабость и, «наконец, самое паскудное, что я когда-либо испытывал в жизни, то есть, точнее говоря, боязнь остаться одному. Такая гадость, что я предпочел бы, чтобы мне отрезали ногу!» [123] Ему часто бывало физически больно из-за болезни почек, но и психологически приходилось очень тяжело. Ему постоянно то давали возможность выехать за границу, то опять запрещали. Конечно, властям не хотелось его отпускать — вдруг он не вернется. (Потому что, когда талантливые писатели не хотят жить в СССР, это вредит имиджу страны в глазах мировой общественности. Ну и вообще гораздо интереснее держать их на родине, пытаться склонить к написанию произведений, прославляющих советскую власть, и мучить — часто в буквальном смысле.)